Настена слышала не очень четко, но достаточно и для семилетней девчушки, собирающей картины по отдельным кусочкам. Для поддержания страха, наверное, гость, прежде всяких других вопросов, задал один, не подслушивают ли их, и сердечко девчушки стремительно заколотилось: сейчас ее схватят и сварят живьем! Но бабка Мяскяй проронила «а то!», не моргнув даже глазом, а человек, как впоследствии выяснилось, был слишком напуган, чтобы думать о каких-то подвохах.
Он что-то добавил о помощи. О том, что ему нужна помощь, и Настя вмиг представила его строгий взгляд, но ответом ему служило лишь кряхтение мудрой и осмотрительной бабки Мяскяй. Гость снова заговорил. Весь последний месяц он провел в мучениях, ночные кошмары вконец одолели его, а ведь раньше никогда такого не замечалось, и вот незадача! Он выразил предположение о порче, надеясь на трезвый ответ, но бабка сказала «кхм», и воцарилось молчание. Потом ночной визитер задал вопрос, очень тихо,– тот словно прошелестел по полу и не достиг ушей девочки. Но вот слова хозяйки прозвучали вполне отчетливо. НЕХОРОШИЙ, ЧЕРНЫЙ ДОМ. Голос мужчины напрягся, он спросил, что это значит. УБИЙСТВО, изрекла Мяскяй. ПРОИЗОШЛО СТРАШНОЕ УБИЙСТВО, И ОНО ДО СИХ ПОР В ВОЗДУХЕ ДОМА, ОКУТЫВАЕТ ЛЮБОГО, КТО ПОСМЕЕТ ТАМ ЖИТЬ. Малютка Настена уже сотрясалась всем телом.
Что же делать, тихо спросил гость. Можно ли как-то это исправить? Девчушка вновь услышала кряхтение и скрип натруженного стула, на котором сидела старуха Мяскяй. Она что-то прошамкала нечленораздельно, и Настена ничего не разобрала, но гость-то понял. Сон, проговорил он таким тоном, как говорят о чем-то неприятном и пугающем. Что за сон…
Больше Настя ничего не могла услышать, как ни старалась, потому что говорил посетитель тихо и часто останавливался, чтобы глотнуть воздуху. Девочке удалось разобрать лишь несколько слов. Стрекозы… Огромные, как корабли… Большая площадка… Туннель… Что-то тянет под землю… Каждую ночь…
Потом очень долго молчали, и в этой притаившейся тишине сердце Настены отыскало покой. Потому что не было дела этому человеку ни до нее, ни до ее мачехи – он гиб, и испуган весьма! Одинокой каплей прозвучал вопрос. И снова голос бабки зазвенел на всю комнату, и только сейчас девчушка поняла, что это она делает специально для нее. ЗЛЫЕ ДУХИ!– возвестила Мяскяй.– ТАМ, ГДЕ УБИЙСТВО, ДУХИ ЖИВУТ ПО МНОГУ ПОКОЛЕНИЙ. НУЖНО ДРЕВНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ, ЧТОБЫ ИЗГНАТЬ ИХ ИЗ ДОМА.
7.
Ее обязали подписать бумагу, запрещающую болтать обо всем, что встретится ей в Проклятом Доме, и о своем участии в деле, связанном с его темным хозяином. Напрасно Настена осаждала старуху с вопросами,– рот колдуньи был скован тайной и страхом. В деревне и не прознали даже, что Мяскяй довелось проникнуть в самое логово Проклятого Дома, и это избавило ее от расспросов людей, для которых любопытство превыше жизни. А поведать она могла бы многое. И куда на самом деле подевалась Любка Митрофанова, вторая дочь Степана Митрофанова, плотника, которая однажды вечером просто бесследно исчезла и которая не найдена и поныне.
Теперь на бабку Мяскяй свалилась забота труднее, чем тяжесть тайны. Никаких демонов в доме не оказалось, как и предполагала изначально колдунья, а весь ритуал изгнания был напоказ, чтобы умерить беспокойство хозяина и запутать «землистых». Этот странный рассказ о его сне… Один раз всего Мяскяй осмелилась предположить, что же такое близится к хозяину дома, что же нависает над ним. И этого раза хватило, чтобы больше не задумываться: никогда бы не хватило старухе умения постичь эту мрачную, сокрушительную силу. То власть ада, силища подземных царств и черных королей, пришедшая к нам из допотопных эпох.
