Кузя - страница 58

– Старшину второй статьи, вернее, младшего урядника Шевченко я назначил старшим среди писарей! – заулыбался Волков, – и дал ему команду составить полные списки отряда, оформить личные дела казаков. Нам необходима пишущая машинка типа «Москва» или «Украина».

– Получите пару машинок «Москва» в моем штабе! – коротко сказал Усков.

– Павло! – сказал майору Зленко Науменко, – будь ласка, забери Кузьму в станицу до утра! А там пусть встретится с родителями и утром, часам к шести, не позже, опять сюда доставь. Попрощаться ему надо, а то мне потом его старики проходу не дадут.

– Точно не дадут! – усмехнулся в усы Павло Александрович, – особенно мне не даст дед Степан. Глотку перегрызет или сам сюда прикатит на своем «запоре».

– Ну, значит, так тому и быть, Кузьма! Сегодня ты домой с ночевой, а завтра по полной выкладке все занятия с раннего утра и до позднего вечера! – отпустил Кузьму Науменко, – а я, значит, побуду немного и соберусь в Краснодар – выполнять ваши задания! Все, Кузьма Степанович! Пусть командуют Осипович и Миронов, а ты со Зленко пока в Охотскую. Завтра утром к шести утра быть здесь!

– Все понятно, товарищ полковник!

По дороге Пашка достал флягу, шмат сала, завернутый в тряпицу, и предложил Кузьме выпить с ним за встречу и успех начавшегося обучения. Но Кузьма отказался и Пашка не стал церемониться и выпил в одиночку, смачно вздыхая, охая и причмокивая. По машине распространился запах спиртного и сала.

– Зря ты, Кузьма, отказался. Доброе сало и горилка добрая.

Кузьма отвернулся к окошку и только махнул рукой, думая о встрече с родителями.

Машина подвезла Кузьму к дому и Паша, пожав ему руку, сразу уехал. Видимо, у него было своих дел полно. Во дворе Кузьме ласково лизнул руку пес Джохар.

Дома Кузьму уже ожидали отец, мать и улыбающийся Павло Дмитриевич.

– Как там дела, Кузьма Степанович?

– Да все в порядке. Павло Дмитриевич. Распределили людей по взводам, отделениям, получили вещевое обмундирование, сейчас получают оружие. Уже начинаем подготовку.

– Ну, что ж, це добре! Помнишь Степан, как нас формировали? В холод в сорок втором роке, когда немцы к Кавказу рвались? А оружие, говорят, у врага отберете, своего нема. На десять хлопцев по одному ружью дали – трехлинейке. А помнишь, сколько нас после первого боя в живых осталось?

– Двадцать пять человек из полутора тысяч осталось в строю и две сотни раненых. Да, это точно, досталось нам тогда – холод, я хорошо запомнил тот первый бой. И сколько добрых хлопцев положили, но немца мы задержали тогда.

– Помянем наших хлопцев! – предложил Степан Иванович.

Они встали с Павлом Дмитриевичем, подняли рюмки и замолчали. Кузьма встал тоже вместе с ними.

Выпив, старики пустились в воспоминания. Потом уже за столом поговорили о текущей ситуации, обстановке в Чечне. О том, что пишется в газетах и передается по телевизору.

Мать горестно вздыхала, потихоньку вытирала слезы из глаз. Из Чечни в станицу начали приходить гробы и многие знакомые уже похоронили своих сыновей. Телевизор и газеты разрывались о несправедливости этой войны, сея свое смятение в души казаков. Сложно все это было понять простому человеку, каким был Степан Иванович, всю жизнь проработавшего в железнодорожных мастерских, а в Великую Отечественную прослужившему в войну в Кубанском казачьем гвардейском корпусе. Корпус прошел от реки Волги до города Брно в Чехословакии. Отец был награжден многими медалями и одним орденом Славы. Раз в году на День Победы отец с гордостью надевал все свои медали и орден и шел на центральную площадь Ленина общаться с однополчанами.