Квадрат жизни. Грань вторая. Школа - страница 22

– Молодой человек, у тебя очень хорошая речь, острый язык и беспечный, рассеянный разум, не говоря уже о бестактности, – учитель приосанился, не скрывая своего раздражения. – Ответы на твои вопросы есть в уставе заведения, который редко кто удосуживается прочесть. Не спеши с выводами, учебная программа составлена с умом, точнее высшим умом – искином. А потертые стены не должны отвлекать вас от творчества. Так что на первый раз прощаю эту дерзость.

Я слегка остыл, задумался, и испугался от того, каких дров наломал, со своими шаблонами поведения. В глубине души я соглашался с заведующим, иначе школу просто закрыли бы, по распоряжению из учебного центра. Но разум усомнился в правоте этого погруженного. Благодаря папе и его просветительной деятельности, я прекрасно знал об уловках и хитростях, творившихся в организациях и правительствах недавнего прошлого, хотя на практике столкнулся с этим впервые. Согласиться и мысленно козырнуть учителю композиции было выше моих убеждений, и сдаваться я не собирался.

– Написанное в уставе может расходится с реальностью, и у нас пока что хватает ума, чтобы заметить подвох. По-моему, учителя не должны водить нас за нос и, я не желаю терпеть подобной системы. Если она прогнила, то…

Закончить фразу не удалось. Ее прервал голос еще одного преподавателя, спешно подошедшего к импровизированному полю битвы. Он заговорил доброжелательным тоном:

– Доброе утро всем. Кажется, здесь кипят страсти и собирается гроза. Я шел мимо и услышал, – он утерся платком. – Вы все полностью правы, спорить не о чем. Здравствуйте коллега, – учитель пожал руку мастеру по композиции. – Антон Семенович. Я новый преподаватель скульптуры, только что прибыл, а здесь такие эмоции кипят, ух!

Преподаватели что-то тихо обсуждали, я же замер в легкой растерянности. Передо мной стоял знакомый скульптор, с которым день назад был заключен договор. Если лицом он остался прежним, то характер и манеры переменились. Из дипломата, окутанного некими тайнами, солидного и говорливого, он превратился в вежливого и жизнерадостного альтруиста. Буквально светился своей праведностью. Сильно же на него загрузка качеств подействовала, как и на меня. Услышь сейчас мама что я нес, решила бы что подменили сына, да мне и самому уже не в радость такой характер.

Между тем Антон Семенович оставил нашего преподавателя, позволив ему начать занятие, и обратился ко мне:

– Приятно видеть учеников, которые борются за свои права. И все-таки тебе будет полезно ознакомиться с документами в сети. Наручник у тебя уже есть, почитаешь. Если появится вопросы, обращайтесь ко мне или любому преподавателю. Поможем. Но буром идти не надо.

Метафизический вулкан в моем разуме, минуту назад готовый взорваться, потух, а жерло превратилась в тихое озеро. Странно, но мне понравилось то ли бунтовать, то ли скандалить, даже подпитал свои силы, хотя выглядело это скверно. Однако я был спасен от последствий, и появилась возможность спокойно докопаться до истины. Занятие началось, пусть с маленьким опозданием. Настроение было смятенным, слушать и писать не хотелось. Имея уже два художественных образования, нового я ничего не услышал, почти все пропускал мимо, а писал по привычке. Наверно, в лице Сергея Михайловича я нажил первого врага, за всю свою жизнь. С запозданием мне стало ясно, что себя нужно держать в руках, иначе с моим бунтарством можно превратить школу в персональный ад. Высказывать же все мастеру композиции бессмысленно, ведь он лишь исполнитель, и глубоко погружен. Мне бы такую рассудительность пять минут назад, но поздно уже локти кусать.