Под утро он, наконец, уснул, дав возможность отдохнуть и Горскому.
Ряжск проспали. Проснулись оба путешественника ближе к полудню. Унгебауэр уселся к окошку – ни жив ни мертв. Весь бледный, отекший он дрожал точно осиновый лист.
– Как же мне мерзко…
– Это называется абстинентный синдром, – ехидно уточнил Антон Федорович. – Токсины выходят из организма.
– Голова трещит… Сколько я выпил?
– Ты не помнишь? – удивился Горский. – Графин водки – полштофа.
– Как я добрался до купе?
– При непосредственной моей помощи, ибо идти самостоятельно ты к тому времени уже не мог.
– Каков позор!.. Все вокруг, вероятно, потешались?
– Разве что в ресторане. В салоне лишь трое господ играли в преферанс.
– В преферанс? Это я люблю. А еще больше люблю винт! Надо будет как-нибудь присоединиться. Ты играешь?
– Нет. Азартные игры не для меня.
– Не пьешь, не куришь. В азартные игры не играешь. Экий схимник выискался, – улыбнулся Унгебауэр.
– Каков есть.
– Раз ты меня выводил, значит, ты и расплачивался. Вот, возьми, – лейтенант протянул Горскому «красненькую».
– Это очень много, – запротестовал коллежский секретарь. – Мне лишнего не надо.
– Перестань миндальничать, я тебе говорю. Бери! – и сунул банковский билет Горскому в тужурку. – Будем считать, это с услугами артельщика: ты ведь меня словно багаж до купе нес, хе-хе.
Антон Федорович 10 рублей взял, но вернул «синенькую». Унгебауэр понял, что Горский человек принципов, и препираться не стал.
Весь второй день пути прошел под сенью лейтенантского похмелья. Намучался Демьян Константинович вдоволь. Поклялся даже водку не пить, но в это совершенно не верилось.
В тот день крупных городов не проезжали. Лишь к полуночи подъехали к Пензе. В двадцать минут первого кондуктор спустил лестницу. Горский с Унгебауэром еще не спали, поэтому сошли на дебаркадер. На сей раз поезд пришел на главный путь.
Пензенский вокзал откровенно разочаровал. Невзрачное деревянное строение слабо освещалось и всем своим видом показывало, что гостям не радо.
– Губернский город, а вокзал уездный… – расстроился Антон Федорович, точно от вокзала в данный момент зависела их судьба.
– Вокзал лишь недавно стал принимать пассажиров. До этого ориентировался на грузоперевозку, – поведал проводник. – Не сегодня завтра новый выстроят, не беспокойтесь.
Разносчиков можно было по пальцам пересчитать. Все какие-то вялые, сонные. Тем не менее пассажиров без внимания не оставили. Горский с Унгебауэром купили по бутылке сельтерской, отдав по пятиалтынному, тогда как в буфете вагона-ресторана точно такая же бутылка стоила в два раза дороже.
Антон Федорович намеревался вернуться к разговору о Дальнем, но, глядя на измученного Демьяна Константиновича, сжалился: оставил лейтенанта в покое. И более того, уступил ему на время свое нижнее спальное место, на котором, впрочем, тот уже ночевал. Унгебауэр выразил признательность и пообещал вскорости место освободить. Точно как Китай уступил России Квантун.
Оба путешественника долго не могли заснуть, ворочались. Как бы ни прекрасен был первый класс, но и он не мог обеспечить спокойного сна.
Провалявшись до полудня, они чуть было не пропустили мост через Волгу у села Батраки. В самом селе стояли с десять минут, но Горский отметился и там.
– Сейчас Волга будет! – предупредил проводник, выбрасывая на рельсы окурок.
Антон Федорович много читал и слышал о великой русской реке Волге, но и представить себе не мог, насколько она широка.
