– Вы уверены, что не хотите выбрать базовые профессии сейчас?
И снова две кнопки: «Принять» – красная и «Отмена» – серая. И снова жалкие попытки откатить изменения разбиваются о невозможность нажать на серую кнопку. Жму: «Принять».
Голос снова напомнил о себе, уже в последний раз:
– Ожидайте формирование вашей контубернии, центурии и когорты, по окончании формирования вы будете перемещены в стартовую локацию через: 183… 182… …5… 4… 3… 2… 1… Желаем вам приятной игры.
………
Открыв глаза, Артем очутился пристегнутым к креслу в окружении таких же, как и он, заключенных. Кресла шли блоками, по четыре в длину и по два в ширину, блоки складывались в столбы по восемь блоков, и всего в нашем отсеке таких столбов насчитывалось восемь. Сама комната была обшита пластиком, а по периметру с каждой стороны шли кресла повнушительнее, по четыре в ряд. Двери находились сзади и спереди, по три штуки, а над ними по две спаренные турели пулеметов с линзой наведения, осматривающие зал. А что будет, если ее переклинит, и она сейчас начнет вести огонь? В них сидели неигровые персонажи, НПС или просто неписи – охранники, облаченные в костюмы из серой брони и стыками черной ткани. То, что они неписи, было понятно потому, как их имена светившиеся над головой, имели желтый цвет в красном контуре, в отличие от заключенных, имевший белый цвет. Перед именем у каждого был указан уровень. У заключенных он был первый, оно и понятно – мы новая партия, если у кого и были персонажи в игре, их соответственно стерли или заблокировали. Уровни же неписей-конвоиров был от сорок пятого – рядовых, до пятьдесят пятого – командира. Все были людьми, одетыми в одинаковую одежду – песчано-желтую робу, состоящую из куртки и штанов. Плотная ткань, напоминавшая джинс, имела трафаретный рисунок-символ на груди и спине: молот в круге. Возле него шел номер, заключенный в квадрат. Что интересно – у всех вокруг был одинаковый символ. Значит, мы здесь все принадлежим к одной касте – работники. Большинство имели несколько потерянный взгляд и озирались по сторонам.
Похоже, мы на корабле, и, судя по тому, что его трясет, мы либо садимся, либо взлетаем. Все в основном молчали, но были и те, кто уже начал знакомиться, а один бормотал себе что-то под нос закрыв глаза, наверное, молился.
Дрожание прекратилось спустя минут десять. Затем клубы газа, напоминающего пар, захлестнули наш отсек из решетки вентиляции, и только потом ворота открылись. Первыми отстегнулись замки у охраны, и они двумя ближними четверками двинулись к выходу.
Затем открылись замки у первого блока, ближайшего к выходу. Надсмотрщики подозвали их к себе, и как двадцатка покинула помещение, отстегнулась следующая двадцатка. Заключенные из зала убывали партиями по восемь, лица были разными, больше наблюдалась молчаливая задумчивость, меньше паяцев и буйных. Атаковать конвой, конечно, никто не спешил, но словесные обороты великого и могучего слышались периодически. То там то тут слышались признания, что кто-то чью-то маму водил в кино.
Когда очередь дошла до нашей восьмерки, все прошло удивительно тихо. Ни оскорблений, ни матов. Мы прошли по коридору, и сопровождающий повел нас в новый зал. Мы шли минут пять, и то что пришли, я понял по тому, что мы оказались огромном ангаре.
Ангар был полон малых челноков, используемых как малолитражки в городе, десантных кораблей, увешанных орудиями и броней и красочными рисунками и абордажных модулей. Наша прогулка сейчас мне напомнила об экскурсии нашего класса в Москву, где на Поклонной горе мы были в Музее военной техники Второй мировой под открытым небом.
