У кресла брюнета, с обеих сторон, на полу сидели две юные полуголые девицы, одна из которых омывала в серебряном тазу ноги хозяина, а вторая подавала ему с большого подноса, что стоял на низеньком столике тут же, кусочки сочного мяса. А едва стоило большому кубку (что держал в руке маркиз) показать дно, тут же принималась доливать в него пенный хмельной напиток.
Мужчина в кресле не обращал никакого внимания на своих прислужниц, прелести которых практически не скрывала одежда. Его взгляд отстранённо гулял по каменным стенам зала, где были развешаны головы некогда убиенных им самим животных.
Здесь была и пара медвежьих голов, злобные взгляды которых наводили ужас даже сейчас (будучи лишь трофеем вывешенным на обозрение). И несколько волчьих: скалящих свои жуткие желтоватые клыки. Имелись также и головы оленей с ветвистыми рогами, что смотрели со стен своими грустными, влажными глазами. Но самой большой гордостью маркиза Рассиля, была голова хищника из кошачьего семейства, клыки которого были несравненно больше, нежели у тех же медведей или волков.
Во время охоты на этого зверя (мех которого абсолютно не пропускал холода, а потому стоил баснословно дорого), маркиз потерял семерых своих людей. Но добыча, по его мнению, стоила этих жизней. Никто из соседей Мирона Рассиля не мог похвастаться убитым уаром, которые пусть и редко, но все же спускались с гор в леса, рядом с которыми были людские селения.
Глядя на жуткую морду хищника маркиз довольно потягивал из кубка пиво, размышляя о том, что неплохо было бы заиметь в своём зверинце живого уара. Когда в центре зала образовалась ледяная воронка, высотой с человеческий рост, и оттуда вышел гость...
Где-то в одном из миров...
Дарья
Начало нового дня я встретила уже будучи на ногах и готовой к выходу. Идти в неизвестность было откровенно страшно, но я старалась поменьше думать об этом. Прихватив с собой лишь самое необходимое, что, по моему мнению, могло бы понадобиться в пути, покинула безопасный, тёплый уголок, которым стала для меня деревенская баня, и зашагала вперёд по дороге ведущей из поселения.
К тому, что идти, возможно, придётся долго, я себя настроила ещё со вчера, но вот привыкнуть к необыкновенной тишине, царящей вокруг, никак не получалось. А ещё атмосфера... Она была какой-то странной. Ощущение создавалось такое, словно я иду через одно нескончаемое кладбище.
Передёрнувшись всем телом от пришедшей на ум мысли, и в очередной раз попеняв на собственное чересчур богатое воображение, зашагала быстрее. При этом старалась больше смотреть по сторонам, чтобы в голову опять не полезло всякое жуткое.
Довольно узкая деревенская дорога скоро закончилась и перешла в другую, более широкую, на которой без труда разъехалась бы пара-тройка телег. Кажется, такие вот наезженные, грунтовые дороги в старину назывались трактами (если я, конечно, ничего не путаю). И идти по такому вот тракту, несмотря на то, что тот был присыпан снегом и имел явные свидетельства того, что по нему уже довольно долго никто не ездил, оказалось удобно. В отличие от той же просёлочной дороги тракт был значительно ровнее и практически не имел ни ярко выраженных колдобин, ни глубоких ям. А те небольшие, что были, просто засыпало снегом.
Шагая вперёд и радуясь тому, что теперь у меня есть тёплая одежда, благодаря которой я не мёрзла совершенно (несмотря на лёгкий морозец), внимательно и с затаённой надеждой вглядывалась вперёд: а ну, как увижу дым!.. Но ничего подобного разглядеть не удавалось. Свидетельств того, что поблизости есть хоть кто-то живой, не имелось никаких. По-прежнему не было видно и птиц, несмотря на то что я нет-нет да посматривала на белёсые небеса, в попытке разглядеть в них хоть какую-нибудь пернатую живность. И именно это обстоятельство беспокоило больше всего. Если отсутствие людей и зверей ещё хоть как-то можно было объяснить, то вот птиц...
