– Мама, мне сдается, что-то там не заладилось.
– Не может такого быть, иначе зачем он предлагает нам внести еще деньги?
– Чтобы спасти те, которые мы уже вложили. Но, думаю, не стоит швырять хорошие деньги вслед плохим.
Это было любимое присловье Биссетт.
– Но тогда, если ты прав, мы можем потерять все, что вложили!
– Правда, но ведь ты говорила, что мы можем себе позволить потерять триста фунтов.
– Ну да, говорила. – Матушка опустила глаза и покраснела. – Но, видишь ли, Джонни, на самом-то деле денег больше.
Она заколебалась.
– Ты хочешь сказать, мы потеряем и те деньги, которые могли бы заработать, если все пройдет хорошо?
– Да, как раз это я и имела в виду. Так не думаешь ли ты, что нам нужно еще рискнуть?
– Да, наверное.
– Очень хорошо. Поступим так, как советует мистер Сансью, и вложим еще пятьсот фунтов.
Матушка немедленно села за секретер писать письмо и сказала мне, чтобы я попросил Сьюки вечером, по дороге домой, занести его на почту (по случаю праздника Сьюки было позволено провести ночь дома, с семьей).
Едва матушка запечатала письмо сургучом, как послышался топот и в комнату ворвалась Сьюки:
– Мэм, идемте быстрей! Пожалуйста!
– Что случилось? – встрепенулась матушка.
– У задней двери двое привидений ломятся в дом!
– Не будь дурочкой, Сьюки. Сама знаешь: напугалась из-за собственных рассказов, так?
– Нет, мэм, они настоящие. Мы как раз там сидели и слышим, кто-то скребется в дверь. Гляжу я в окошко, а там… – Она осеклась и продолжила дрожащим голосом: – Там две как есть бледнющие рожи, ей-ей.
Матушка обратила ко мне испуганный взгляд, у меня тоже задрожали поджилки, но, памятуя о своем долге как единственного в доме мужчины, я храбро (по крайней мере – на вид) возглавил шествие, которое замкнула Сьюки.
В кухне мы застали Биссетт – стоя у открытой задней двери, она кричала в темноту: «Убирайтесь!»
– Кто там? – спросила матушка.
– Двое бездельников явились побираться, миссис Мелламфи, – пояснила Биссетт, едва повернув голову. Потом вновь закричала в дверь: – Не слышали, что ли? Чтоб сию минуту вас здесь не было!
– Пусть войдут, – проговорила матушка. – Нельзя гнать людей от порога в рождественскую ночь, а тем более в такую непогоду.
– По мне, так неправильно вы поступаете, мэм, – возразила Биссетт, но, видя, что матушку не переубедить, открыла дверь и отступила от порога.
Вошла женщина, одетая в длинное ветхое платье, плечи ее покрывала шаль, засыпанная снегом. Она мигнула на ярком свету и слегка пошатнулась. Искаженное лицо было бледно как смерть, и мне стало понятно, чего так испугалась Сьюки. Женщина была далеко не худой, но мышцы на ее лице ослабли и повисли. За нею вошел мальчик, судя по росту, младше меня года на два, в длинном поношенном сюртуке, который болтался на нем как на вешалке.
– Ох, бедняжки, – ужаснулась матушка и подвела их обоих к стульям, куда они опустились без сил.
Откинувшись на спинки, гости закрыли глаза, и я заметил, что оба дрожат. Измученное лицо женщины было покрыто морщинами, в волосах блестели седые пряди – она выглядела много старше моей матери.
– Мальчонка, того и гляди, сомлеет. – Сьюки робко выступила вперед.
Матушка взяла ладони женщины и стала их растирать, Сьюки, по ее примеру, занялась руками мальчика.
– Подогрейте бульону, пожалуйста, – обратилась матушка к Биссетт.
С недовольным видом Биссетт поставила на огонь бульон, поворошив прежде угли, которые с наступлением вечера сгребли в кучу.
