– Нет, – возразила Эмма, и на лице ее мелькнуло торжество. – Расскажи ему обо всем.
И вот теперь я услышал нечто такое о матушке – а вернее, о моем отце, – чему не мог поверить и, однако, не мог выбросить из головы.
Не дослушав, я кинулся на дядюшку с кулаками, и он меня грубо отшвырнул. Лежа на полу, я заливался слезами гнева и отчаяния, а Эмма с отцом удалились со смехом.
Могло ли хоть что-то из этого быть правдой? При одной мысли о подобном земля уходила у меня из-под ног. Моя мать – обманщица? Лгунья? Или еще того хуже? Под маской внушающего доверие простодушия она скрывала глубоко порочную двуличную натуру? Верно, что она таила от меня сумму капитала, вложенного в роковую спекуляцию. Тайком от меня купила тот кусок вышивки. И позднее становилась все более замкнутой и подозрительной, хотя и, конечно же, под влиянием обстоятельств. Что касается намеков мистера Портьюса на… Я не в силах был заставить себя даже думать об этом.
Спустя какое-то время – когда именно, определить я не мог – Фрэнк внезапно отпер дверь и кинул мне груду одеял, в которые я после его ухода завернулся. Мысли мои начинали путаться, и я переставал понимать, где нахожусь и что со мной происходит. Знал только, что попал в ловушку; и тут мне пришло в голову поднять шум – достаточный для того, чтобы привлечь внимание прохожих. Пока я, вцепившись в железные прутья, выкрикивал что-то через грязные оконные стекла, за которыми ничего не было видно, дверь вновь отворилась, и вошел отец Эммы. Его сопровождали доктор Алабастер и два незнакомых джентльмена, а следом Фрэнк внес поднос с какими-то блюдами.
– Умоляю, вызволите меня, – воскликнул я. – Они хотят меня убить.
Я вдруг заметил, что язык плохо меня слушается и что мне трудно на чем-то сосредоточить взгляд: лица вошедших расплывались передо мной бледными лунами, и я едва-едва различал их черты.
– Почему вы так говорите? – мягко спросил один из незнакомцев.
– Они хотят уморить меня голодом и холодом.
– Но разве ты не укрыт одеялами, Джон? – продолжал незнакомец. Он указал на поднос, который Фрэнк поставил на пол передо мной: – А это что, разве не еда?
Я попытался объяснить, что одеяла мне дали совсем недавно, но слова не выговаривались.
– Еда отравлена, – пробормотал я. – Я до нее не дотронусь.
– Ну-ну, без глупостей. Возьми хоть кусочек, – произнес мой так называемый дядюшка тоном, какого я от него еще не слыхивал.
– Не возьму, пока вы сами не попробуете.
Мистер Портьюс переглянулся со своими спутниками, те важно кивнули.
– Что ж, Джонни, отлично, – весело улыбнулся он. – Если это тебя успокоит, я докажу, что тебе ничего не грозит.
Он попробовал еду с ложечки, потом наполнил стакан и выпил.
– Ну да, конечно же, яду теперь здесь нет, – вскричал я.
Придвинув к себе тарелку, я стал жадно, будто голодный пес, поглощать съестное под внимательными взглядами незнакомцев.
– Итак, мастер Клоудир, – обратился ко мне доктор Алабастер.
– Не называйте меня так! – воскликнул я.
– Почему же нет? Разве это не ваше имя?
– Нет, мне оно ненавистно!
– Очень хорошо, Джон, – невозмутимо продолжал доктор Алабастер. – Присутствующие здесь джентльмены намерены задать тебе несколько вопросов. Ты готов на них ответить?
Я кивнул.
– Скажите нам, пожалуйста, – заговорил второй незнакомец, – кто вот этот джентльмен (он указал на отца Эммы) и как вы оказались в его доме?
– Говорят, будто он мой дядя, но я не уверен в этом. Как я сюда попал, тоже не знаю. Против меня составлен заговор. И уже давно – с того времени, как в наш дом вломились ночью, а я тогда был ребенком. Взломщик живет сейчас в недостроенном здании в Нарядных Домиках. Думаю, именно он меня сюда и доставил.
