Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова - страница 24

Спорадические посещения холмогорской школы и самостоятельное заучивание обычных учебников по арифметике и грамматике ничего не объясняют. Наоборот, вызывает изумление убеждённость ломоносововедов, что будущий учёный, получив учебники у сыновей Дудина в 1724 году, якобы с ними никогда не расставался, из них и черпал все свои знания в течение шести лет до поступления в академию.

Более того, говорят, что он даже взял эти книги с собой в дорогу, положив за пазуху. Зачем, если и так выучил их «назубок»? А, кроме того, они видели эти книги в натуре? Это ведь весьма нехилые томики, причём очень разного формата. Учебник Магницкого имеет размеры 312 на 203 мм, в нём 331 лист; грамматика Смотрицкого значительно меньшего размера – 182 на 135 мм, но количество листов в ней больше – 377. Да и весят эти книги немаленько. Уложить такую «стопочку» за пазуху и шагать с ней три недели по морозу весьма проблематично: книги бы просто измочалились от механического воздействия, а главное – топорщили бы тулуп, пропуская морозный воздух в тёплое меховое нутро, что чревато как минимум тяжёлой простудой, не считая кровавых мозолей, натёртых твёрдыми краями обложек. Недостоверность этого факта в своё время убедительно доказал историк Г.М. Коровин32.

Московская академия, в которую посчастливилось попасть на учёбу М.В. Ломоносову, была создана как высшее учебное заведение, занимающееся подготовкой образованных людей для государственного и церковного аппаратов. Преподавателями её являлись в основном выпускники этой же или Киево-Могилянской духовных академий. Здесь была отличная по тем временам библиотека, сразу привлёкшая внимание будущего учёного.

М.И. Верёвкин, первый официальный биограф М.В. Ломоносова, в своём труде «Жизнь покойного Михаила Васильевича Ломоносова», опубликованном в академическом собрании сочинения учёного, первый том которого вышел в 1784, писал: «Тогда начал учиться по-гречески, а в свободные часы, вместо того, что другие семинаристы проводили их в резвости, рылся в монастырской библиотеке. Находимые во оной книги утвердили его в языке славенском. Там же, сверх летописей, сочинений церковных отцов и других богословских книг, попалось в руки ему малое число философских, физических и математических книг»33. Попалось и вдруг разбередило душу. Да так, что не смог, говорят, вчерашний крестьянин-рыбак и дальше спокойно учиться в Московской академии, к чему так долго стремился, – стал искать, где бы можно расширить круг учения.

История мировой науки не знает других примеров, когда бы человек, начав уже взрослым образование практически с нуля, за год освоил базовые учебные предметы, родной и чужеземные языки и перешёл к самостоятельному изучению математики и физики. Причём в данном случае физика должна была интересовать Ломоносова, скорее, как механика, поскольку как составная часть философии – метафизика, пытающаяся объяснить законы функционирования Вселенной, в этом учебном заведении изучалась наряду с диалектикой и логикой, тоже входившими в учебную дисциплину «философия». В мировой же науке начала 18 века физика, как известно из истории её развития, ещё только перерастала в таковую из механики, представляя собой пока набор разрозненных открытий и достижений, которые учёным ещё только предстояло связать в упорядоченную картину.

В развитии математики, второй составляющей внепрограммных интересов Ломоносова времён его учёбы в Московской академии, конец 17 – начало 18 века был в основном тем же «философским периодом», хотя величайшие учёные мира И. Ньютон и Г. Лейбниц уже создали новую математику переменных величин. Лейбниц в 1711-16 годах не раз встречался с русским царём Петром I, разработал ряд проектов по развитию образования и государственного управления в России. Эстафету патерналистского отношения к развитию науки в России принял ученик Лейбница и систематизатор его философии Х. Вольф, будущий «благодетель и учитель» Ломоносова в Германии.