Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - страница 126

Все это он увидел и почувствовал за одно бесконечное мгновение. Затем с быстротой метеора возобновил падение к скованному льдом континенту. И подобно яростному пламени метеора, его сознание тускнело и гасло, пока он снижался.

Полудикие горцы видели, как Торса исчез в таинственной снежной буре, налетевшей из Полариона. Когда буря утихла, он лежал на леднике. Горцы выхаживали его, грубо, как умели, дивясь белой отметине, что огненным клеймом отпечаталась на его смуглом загорелом лбу. Плоть была сильно обожжена, а по форме отметина напоминала губы. Горцам было невдомек, что это след от поцелуя Белой сивиллы.

Медленно, отчасти к Торсе возвратилась былая сила. Но с тех пор его сознание словно окутывал размытый полумрак, подобный слепому пятну в глазах, узревших невыносимый свет. Поэту больше не суждено было увидеть сивиллу; не суждено вспомнить все, что случилось с ним или привиделось ему, когда он лежал без сознания у печального порога Полариона. И все же это воспоминание – смутное, рассеянное, обрывочное – было сильнее, чем память о тысяче солнц посреди великой тьмы, в которой ему суждено было закончить свои дни.

Медленно, отчасти к Торсе возвратилась былая сила. Но с тех пор его сознание словно окутывал размытый полумрак, подобный слепому пятну в глазах, узревших невыносимый свет.

Среди тех, кто ухаживал за ним, была бледная дева, недурная собой, и во тьме, что заволокла его, Торса принимал эту деву за сивиллу. Звали ее Илларой, и в заблуждении своем Торса отдал деве сердце; забыв о родне и друзьях в Кернготе, поэт поселился среди горцев, взял в жены Иллару и сочинял песни для маленького племени. Торса был почти счастлив, веря, что сивилла вернулась к нему; Иллара тоже не жаловалась – она была не единственной смертной женщиной, чей возлюбленный хранил верность божественной иллюзии.

Куанга-охотник вместе с Хумом Фитосом и Эйбуром Цантом, самыми предприимчивыми ювелирами из Икквы, пересек границы земель, куда путники забредали редко, а возвращались оттуда еще реже. Путешествуя на север от Икквы, они вступили на пустынный полуостров Мху Тулан, где поверх некогда процветавших городов, словно замерзшее море, раскинулся великий ледник Полариона, укрыв широкий перешеек морскими саженями вечного льда.

Легенды гласили, что подо льдом еще можно разглядеть купола Кернгота в виде раковин; туда же впечатаны высокие острые шпили Оггон-Зхаи, саговники, мамонты и квадратные черные храмы бога Цатоггуа. Оледенение случилось много столетий назад; однако могучий, сверкающий ледяной вал продолжал продвигаться на юг по обезлюдевшим землям.

Куанга храбро вел своих компаньонов в глубину атакующего ледника. Их целью были рубины царя Хаалора – ни больше ни меньше. Пятьдесят лет назад царь с колдуном Оммум-Вогом и немалым числом воинов в полном вооружении отправился воевать с полярными льдами. Ни Хаалор, ни Оммум-Вог не вернулись из этой отчаянной экспедиции, а жалкие остатки ратников, объявившиеся спустя два месяца в Иккве, рассказали ужасную историю их гибели.

Армия, поведали солдаты, расположилась на холме, тщательно выбранном Оммум-Вогом; оттуда открывался обширный вид на наступающий ледник. Затем могущественный колдун, стоя рядом с царем Хаалором в кругу жаровен, непрерывно испускавших золотистый дым, и произнося заклинания, что были древнее этого мира, наколдовал огненный шар, который двигался стремительней и алел ярче светила, что рисовало свою дугу в небесах. На фоне его жгучих слепящих лучей солнце казалось бледной дневной луной, а солдаты в тяжелых доспехах едва не теряли сознание от жара. Под этими лучами края ледника начали таять, обращаясь быстрыми ручейками и речками, и надежда, что удастся возродить царство Мху Тулан, которым веками правили предки Хаалора, ненадолго поселилась в сердце царя.