Рейчел гадала, по какому принципу детектив собирал их странную группу. Его поведение и манера расследования оставались загадкой для студентки. Если утром он создавал больше положительное впечатление, то сейчас показал, что его отношение ко всем – продуманная стратегия. Рейчел не нравилось, что она вынуждена следовать чужому сценарию. Детектив умело менял маски, хорошо распознавал потребности и больные места студентов. Такие люди самые опасные. Никогда не знаешь, чего ждать. Симмонс пришло в голову, что, возможно, он считает кого-то из их группы убийцей и рассчитывает, что вспыхнет конфликт. Тогда и будет вторая жертва. Навстречу в коридоре шла еще одна группа людей. Видимо, начался сплошной допрос.
Студенты прошли мимо кабинетов инспекторов курса и деканата. Рейчел мельком услышала одну-единственную фразу, от которой пальцы похолодели: «Эти методы слишком варварские». Сложно было сказать, что их руководительница – сторонница гуманизма. Симмонс затормозила, но полицейский толкнул ее в плечо. Довольно грубо.
Девушка оглянулась на Оливию и кивнула. Она сжала губы и смотрела себе под ноги. Рейчел покрепче ухватилась за лямку сумки и вздохнула. Она не могла подавить в себе неуместную радость оттого, что смерть девушки ее не никак задела. Это значило, что она выбрала правильное направление и сможет вынести дальнейшую работу. Ее ведь даже не вывернуло от вида тела. Но самое главное – она не чувствовала абсолютно никакого сочувствия к погибшей. Рейчел не знала ни ее, ни ее знакомых. Она даже не знала, на каком факультете она училась. Это был ее маленький омерзительный секрет, который она была намерена хранить до конца жизни, ведь она прекрасно знала, что эмпатия ей не дана. Именно поэтому ей пришлось научиться механически считывать эмоции с помощью мимики, жестов, взглядов. Для нее чувства были подобны алгебраическому уравнению. Каждая переменная должна быть учтена, чтобы в сумме получить верный результат.
Симмонс остановилась у дверей в класс литературы. Видимо, прошедшие разговор в актовый зал не возвращаются. Но ей не давал покоя тот факт, что четверых из них позвали просто для того, чтобы направить в одну аудиторию. Она ощутила себя жертвой, загоняемой хищником в ловушку.
Рейчел считала, что, если она не сошла с ума, распределение по аудиториям что-то значит. Полицейский, стоящий между двумя дверьми, протянул ей лоток и маркер.
– Положите свои вещи сюда. Можете их подписать, – устало произнес один из дежурных полицейских.
– Разве вы имеете право? – тут же возмутился Ричард, равнодушно оглядывая прозрачный лоток. – Насколько мне известно, это нарушение моих конституционных прав. – Он мельком посмотрел на Симмонс, которая уже складывала свою сумку. Не получив поддержки от единственного человека с хотя бы каким-то юридическим образованием, он нехотя сдался.
Ричард скользнул взглядом по уже лежавшим вещам. Там был рюкзак Шона, а под ним виднелась спортивная сумка Джеймса. Если даже он сдал вещи, значит, основания у полицейских есть, причем достаточно веские.
Симмонс взяла из рук полицейского маркер и на секунду задержала взгляд на его лице: глубокие тени залегли под глазами, на бледной коже виднелись первые трещины-морщинки. На висках проскальзывала серебристая седина. Девушка быстро отвела взгляд и коротко написала на бумаге свои инициалы.
Рейчел толкнула дверь кабинета и огляделась. Она слабо улыбнулась и села за парту. Внутри охраны не было. Что ж, если следователь думает, что убийца кто-то из них, он создает идеальные условия для преступника. Отличный план.
