Быстро одевшись – домашний спортивный костюм лежал уже в нижнем отделении «дедушкиного» шкафа, – Климов рванул на кухню.
Татьяна, в джинсах и легкой вчерашней кофточке, стояла у плиты. При виде Яна она обернулась:
– Завтракать пора, мальчик мой. Голова не болит?
– Как ты машину поведешь? – протирая глаза, спросил Климов. – Может, тут бросишь, у меня? А я потом отгоню, куда скажешь?
– От меня по утрам никогда не пахнет, милый, – засмеялась женщина, – мне повезло в этом смысле. Уже проверяли. Выветривается. Да и ездить мне сегодня особо не надо, точки с товаром. Мне Ленку проконтролировать нужно, и еще дела. Так что и ездить я, считай, не буду. Ты за меня не переживай, в общем…
С этими словами она достала из буфета две старые тарелки с золотистой каймой, протерла их невесть откуда взявшейся тряпочкой и поставила на стол.
– Иди, умывайся. Мне уже ехать скоро, Ленка там одна торчит.
Когда Ян вернулся в кухню, возле тарелки с яичницей его ждала старинная стопка розоватого стекла.
Климов сел, закатал рукава, вздохнул и поднял глаза на Татьяну, сидевшую напротив.
– Когда позвонишь?
В кухне будто лопнул воздушный шарик – беззвучно, но ощутимо. Женщина вскинулась, несколько секунд пронзительно смотрела на Яна, потом улыбнулась – как-то по-новому, легко, будто девчонка:
– Я жуть как боялась, что ты начнешь мять на тему: «Знаешь, все, что с нами было, это случайность, так давай это вот…». Но все равно, – не прикасаясь к еде, она взяла сигарету из пачки, прикурила, – до конца не пойму. Ты офицер… из-за этого?
– Моих жену и дочь убили… Давно. Теперь уже давно.
Он взял в руку стопку и меланхолично отправил в рот ее содержимое.
– Я боюсь причинить боль близкому мне человеку. Это сильнее меня, ничего тут не сделать.
Она вспыхнула. Коротко, на мгновение, но очень уж непривычно для Яна: светлые глаза потемнели, сузились, и поднялась грудь под кофточкой. Встав, Татьяна обошла стол, наклонилась и прикоснулась губами к его затылку. Горло Яна вздулось комком. Он был благодарен ей за это молчание. Слабый запах духов, уже знакомый, снова обдал его, но он сидел не шевелясь.
– Дай мне свой телефон. – Она положила перед ним визитку, на которой он успел только разобрать «Татьяна Малькова, предприниматель», и Ян встал.
– Сейчас…
Она заботливо вырвала листочек из своего блокнота, он накорябал номер: женщина уже натягивала дубленку, деловитая и спокойная, как жена, обыденно уходящая на работу.
– Держи.
Ян влез в ботинки, накинул куртку. Прежде чем Татьяна успела спохватиться, он сорвал с полочки валявшиеся там ключи от «Фольксвагена» и вышел через веранду.
Свечи прогрели быстро, он крутнул стартер, и дизелек в корме фургончика застрекотал ровно и уверенно. Ян выпрыгнул из кабины, прошелся к воротам, сдвинул болт. Татьяна стояла на углу дома с сигаретой, задумчиво наблюдая за его действиями.
– Ты мне не звони сейчас, – произнесла она, когда Ян, разобравшись с воротами, подошел к машине. – У меня налоговая на носу, там такие дела… В общем, я тебя сама мал-мала найду, ладно?
– Ты умница, – пробормотал Климов.
– Да-а? А все мои мужья меня конченой дурой считали.
Она чмокнула его в щеку и захлопнула дверцу.
Доев яичницу, Ян выпил еще стопку и закурил. Дом, вчера почти привычный и уютный, теперь был пуст. Эта пустота причиняла боль, она металась вдоль стен и потолков, невидимая, но почти осязаемая. Можно было пойти шататься по городу, но за окном моросил то ли снег, то ли дождь, размывая недавнее еще белое великолепие, превращая его в грязь, от которой, как знал Ян, станет еще хуже. В другой ситуации он предпочел бы сейчас засесть с бутылкой и хорошей нечитаной книгой, однако книг, как ни странно, в доме старого инженера не оказалось.
