Кира снова одела наушники, постепенно погружаясь в оргазм. Ладно, каждому своё. Я прикрыл глаза, и осознание стало медленно дрейфовать, сопровождаемое мыслями о прошедших событиях. Внезапно, я снова вижу перед собой знакомого толстяка с шариком-сосиской.
– Быстро, – снова повторяет он, удивлённо разглядывая меня.
Я озадаченно оглядываюсь, но комната Киры, как сквозь землю провалилась.
– Мне бы поесть.
Толстяк кивает на внушительную дверь, и я замечаю, что здесь находятся два одинаковых входа. Спускаюсь по лестнице в большое помещение и осторожно присаживаюсь за свободный столик.
Передо мной вырастает фигура в униформе.
– Чего изволите?
– Оливье, если можно.
Приносят тарелку с салатом, однако я вижу, что там какая-то странная смесь.
– Что это?
– Бэу, – невозмутимо говорит человек. – Бывшее в употреблении…
Я растеряно созерцаю ближайших соседей, и, похоже, данное утверждение вполне справедливо.
– Послушай, голубчик, – невольно замечаю, как дёргается его лицо. – Мне бэу не надо.
Человек загадочно шевелит пальцами, и я кладу мелкую купюру на стол. Скамейка угрожающе трещит под весом невероятно толстого мужчины. Пальцы-сосиски обхватывают пивную кружку подобно обычному стакану, и пенистая жидкость ручьём льётся в тёмное отверстие, прикрытое сверху пышными усами. Толстяк громко рыгает, вытирая ладонью густую поросль,
Перед ним стоит поднос с пищей непонятного происхождения. Мужчина берёт внушительную ложку, больше похожую на половник для супа, и ловко кидает в рот солидные порции, каждой из которых хватило бы на целый обед.
Мне приносят оливье, обрезанные куски хлеба и кофе с маленьким пирожным. Рядом вырастает худая фигура.
– Свободно?
У незнакомца бритая голова, сплошь покрытая узорами татуировки, как в морозный день на стекле.
На сцене появляется не первой свежести дама в стрингах, и в зале чувствуется весёлое оживление. Плоские груди мелко трясутся в такт движению, которое женщина пытается изобразить, лениво вращаясь вокруг шеста. Толстый слой грима покрывает узкое лицо с ярко накрашенными, полными губами и большими накладными ресницами. Фигура далеко не идеальна, но для такого заведения сойдёт.
Женщина отчаянно зевает с утомлённым видом, продолжая двигаться, как в замедленной киносъёмке. Дама садится на корточки, что-то разглядывая на полу под неумолкающий свист и улюлюканье зрителей с пивными кружками в руках, поправляет сползающие трусики, пока, наконец, кто-то не приносит стул, и женщина облегчённо садится, потирая ноги.
Усталую труженицу сменяет бомжеватого вида мужчина в фуражке с лакированным козырьком. Худая шея обмотана толстым шарфом, концы которого болтаются в районе колен.
Мужчина начинает петь, как человек, недавно выучивший слова. Ему приносят микрофон, и мужчина долго стоит с задумчивым видом, о чём-то размышляя. Хриплый голос дребезжит, и микрофон разносит по залу глухое сопение.
– Уютное местечко, не правда ли?
Татуированный человек с интересом смотрит на меня.
– Я у вас спички покупал.
Он достаёт коробок с надписью «Трюизм».
– Да, – вынужден я констатировать очевидный факт. – Были такие…
– Вы мне счёт выписали и накладную. Сходил, оплатил в кассу, а потом на складе получил, правда, пришлось в очереди постоять немного.
– Честно говоря, не помню, – наморщил я лоб. – Много людей приходит: кто за спичками, кто за мылом, кто за туалетной бумагой…
В это время на сцене появляется второй участник, и персонажи исполняют дуэтом песню, где можно услышать часто повторяющиеся слова: река… любовь…
