Ай, ладно! Бабунюшка! Маленькая, полноватая старушка с зеленым цветом глаз, гораздо моложе своего супруга, ухоженная, с повязанной косынкой на голове, ласково смотрела на Михаила.
Пока народ тусовался перед воротами, подошел к бабане, обнял, нежно прижал к груди.
– Бабуленька! Как же я соскучился по тебе!
Ответила:
– Ты что, Мишаня? Утром виделись. Или случилось что?
Мать из-за спины Каретникова прояснила ситуацию:
– Случилось, мама! На машине перевернулись. Чуть не убил нас Витька!
– Заходите во двор. Чего здесь топтаться? – не поведя бровью, предложил дед. – Прокопич, давай команду, а то они до ночи здесь лаяться станут.
– Заходим! – напрягая голосовые связки, приказал дядя Ваня…
Сколько себя помнил, родной дом был хлебосольным для всех. Застолье расположили в увитой виноградной лозой огромной беседке, рядом с летней кухней. Стол ломился от бабкиной стряпни, домашних овощей и фруктов. Дед, «приняв на грудь» граненую стопку самогона, другого спиртного он не употреблял, ладонью похлопал по плечу стоявшего у длинной лавки Михаила, мотнув головой, сказал на ухо:
– Идем, пошепчемся.
Расположившись на лавке у самой калитки внутри двора, своем любимом месте препровождения, хитро подмигнув, спросил:
– Ну, как добрался, Мишаня?
Вопрос деда «как он добрался» поставил в ступор, что заставило собеседника рассмеяться. Заливистый смех Константина Платоновича привлек бабушку Наташу, та практически сразу материализовалась рядом с мужем и внуком.
– Вы чего тут уединились от всех?
Дотянувшись, потрепала рукой волосы на голове Каретникова. Вообще, его дед с бабкой странная парочка. Михаил ни разу в жизни не слышал, чтоб дед повысил голос на свою жену, но у выхода из дома, на гвозде, нарушающем интерьер, висит нагайка, настоящая казачья плетка, и бабка прекрасно знает, что повешена она именно для нее. Мол, ежели жена провинится, то пощады так просто не будет. Вот так! Самое интересное, что такой выверт дедового отношения к супруге воспринимается домашними вполне адекватно. Привыкли. Даже не замечают.
– Иди к гостям, бабка, – осадил проявление нежности к внуку «домашний тиран». – Нам с внуком побалакать нужно.
Оставшись наедине, дед, раскрыв ладонь, продемонстрировал до боли знакомый кругляк ладанки.
– Узнаешь?
Чего изворачиваться? Кивнул головой.
– Моя.
Дед хмыкнул.
– Теперь уже нет. Второго раза не будет.
Глядя в глаза Михаилу, Константин Платонович пояснил:
– Я этот науз давно для тебя приготовил и подозреваю, что на шею тебе надел его именно после сегодняшнего дня.
Каретников протянул руку, хотел забрать привычную вещь и повесить ее себе на грудь. Дед покачал головой. Убрал медальон в карман.
– Нет. Теперь сей оберег в огонь брошу.
– Дед, а пояснее выражаться можно?
– Отчего ж? Скажу и яснее. С каких пор уж и не знаю, но в нашем роду по наследству, от деда к внуку, передается возможность прожить не одну жизнь, а сразу две. Первую ты живешь как Бог на душу положит, а вот вторая у тебя запасная. Чтоб ошибки пребывания на этом свете исправить мог. У меня эта жизнь – вторая. Вижу, что и у тебя она с чистого листа с сего числа начинается.
– А вдруг…
– Ха-ха! Да ты в зеркало на себя глянь! Это ведь папку с мамкой обмануть сможешь, а я как глаза твои увидал, сразу понял, издалека вернулся. Где тебя смертушка достала? Когда?
– В Сирии. Летом две тысячи семнадцатого.
– Долгонькую жизнь прожил! Я в августе сорок второго первый раз кости сложил.
