Лабиринты времени - страница 8

– Соломон, что на что помножить и зачем?

– Мадам Феня, я продолжу свою мысль.

– Кто помнит о его мысли? – спросил оперуполномоченный ВЧК.

– Он говорил о болезнях, товарищ чекист.

– Прошу, продолжайте, месье Соломон. – Чекисту явно не хотелось говорить о лошади.

– Так вот, мизерные цифры мы не увидим даже под микроскопом. А под ним человек может рассмотреть, заметьте, одним только глазом, миллион микробов.

– У нас один микроб – и очень большой, к тому же гадит прямо у нас под носом. Пава, имей совесть, – не выдержала мадам Феня.

– Общество биндюжников порта – это как профсоюз завода «Серп и Молот», в беде не оставит, – ответил, наконец, на вопрос Павы чекист.

– Но лошадь пока не в стойле общества, – возразил Пава.

– Она у нас во дворе, это мы наглядно видим, – подтвердила мадам слова биндюжника.

И чувствуем, товарищ оперуполномоченный, – сказал Кацик и подобострастно улыбнулся мадам Фене.

– Не волнуйтесь, товарищи. Я после собрания с Павой и его лошадью пойду в порт – и мы, я уверен, решим вопрос со стойлом. Товарищи, вы куда? Собрание не окончено. А как же обсуждение постановлений и решений? – растерялся чекист (не успел оперуполномоченный и глазом моргнуть, как все быстренько поднялись и ушли).

– Нам нужно было решить вопрос с лошадью. А собрание, наверное, можно закончить всеобщим одобрением всех решений, – ответственно заявила мадам Феня.

– Что, так достала лошадь? – спокойно спросил чекист.

– А вы думаете, нет? Таки да, но нас в порту не слушают, и если вы нам поможете, то Ягве, потихоньку от всех, получит свечку на ваше имя.

– Подождите, соседи! Я не сказал, почему отказался от частной практики, – попытался остановить людей и вновь обратить на себя внимание врач.

– Соломон, ты отказался, потому что мы обещали вышвырнуть твоих пациентов и набить тебе лицо, ведь в нашем дворе живут дети. Такое обещание дали Кацик, Пава и еще кое-кто. Так? – спросила мадам.

– Так. Но пусть оперуполномоченный знает, что я могу…

– Соломон, он ушел с Павой и с лошадью. Забирай стол. Кацик, помоги врачу стол отнести. А мне опять убирать за этой лошадью, – вздохнула мадам Феня.

«Как изменился Пава, он стал настоящим биндюжником и одесситом, – думала мадам Феня, убирая за лошадью. – Пять лет – и не узнать человека, нечего и сравнивать с тем Павой, которого у моря, когда-то нашел Веня. Сейчас у Павы уже подросли дети, и просто не верится, что в нашем дворе каких-то пять лет назад было тихо».

– Боря, Галя, Хилька, Ефимка и Гнат, шо вы так раскричались? А ну тише, сорванцы, – проговорила мадам Феня. – Шо за имена дал Пава детям? Правда, он не еврей, и это его немного оправдывает в моих глазах. Ну нет, чтобы послушать знающих людей и назвать Ося или Изя, а то… Игнат и Боря.

Во дворе что-то заскрежетало, грохнуло и повалил дым. Мадам Феня выскочила на улицу. Все дети кричали и прыгали вокруг костра, шо чертенята.

– Пава, ты где?

– Папа с мамой ушли в клуб, а нас оставили под присмотром Хильки дяди Додика.

Мадам Феня набрала ведро воды и залила костер.

– На шо вы похожи? Черные от дыма. Де вас носило? Я спрашиваю или как? Опять в катакомбы лазили? Признавайтесь, негодники. Вот вам корыто, наносите воды и помойтесь.

– А под колонкой? – спросил Боря.

– Под колонкой нельзя, там через пять минут озеро будет, и вы весь двор зальете водой.

– Мы не будем таскать такие тяжести, мы еще маленькие, нам нельзя, – возмущались дети.