А потом они вылетели из тоннеля. Земля приблизилась к ним слишком быстро, чтобы Плавтина могла различить детали, и тут же оказалась далеко внизу. Их удивительное транспортное средство продолжало бег, поднимаясь все выше, без ощутимого движения и без ветра. А потом скорость стабилизировалась, они изменили направление и оказались перед самым нереальным, самым невозможным пейзажем, который Плавтине когда-либо довелось видеть.
Перпендикулярно к ним, во всех направлениях и насколько хватало глаз, раскинулся город. Весь пейзаж простирался на внутренней поверхности цилиндра – так, что макушки гипотетических обитателей этой странной местности, перевернутой вверх дном, где бы они ни жили, были направлены к центру – и, следовательно, к линейному маршруту, по которому они теперь летели. Свет источали миллионы сияющих искорок городского освещения, поскольку солнца здесь не было: Плавтина рассматривала странную карту неба, наложенную на план гигантского города, сложенного из зданий, скоростных трасс, инфраструктур, индустриальных зон, – все это мельком и во тьме. Пол должен был находиться километрах в пятидесяти, и Плавтина задалась вопросом, каково это – падать без опоры в этой абсурдной геометрии. От страха у нее еще сильнее закрутило в животе, и она сделала несколько шагов назад.
Флавия легко улыбнулась ей – улыбка была видна даже в полумраке:
– Ничего не бойтесь. Модификаторы силы тяжести не дадут нам упасть.
Плавтина почувствовала, что бледнеет, и Отон, который тоже это заметил, сочувственно протянул ей руку.
– Это, – прошептал он ей на ухо, – внутренняя часть Урбса. Мы называем ее «Перевернутый город». Здесь живет народ слуг, которые трудятся ради нашего величия.
– А почему такая странная структура?
– Цилиндрическая форма самая подходящая. Урбс – космическая станция, а межзвездная среда враждебна даже к автоматам.
– Но он такой огромный! Сколько миллионов созданий могут жить в таком месте?
– Никто не знает. Вы должны понять, что такое Урбс. На протяжении четырех тысячелетий Интеллекты погибали – кого уничтожали варвары, кто погружался в безумие, – но у их слуг, несущих их мемотип, нет причины исчезать. В некоторых случаях они продолжают размножаться и занимают все большее пространство, так что мы не знаем, сколько их. Некоторых создатели отпустили на волю, и они по-прежнему ведут себя рационально. Продолжают служить, как и должны. Они чинят эту структуру и поддерживают ее в порядке, работают на заводах и помогают Кораблям, которые об этом просят. Но другие… Никто не знает, что они замышляют, и подчиняются ли еще хоть какой-то логике. Они представляют собой неприметную толпу с занятиями, которые нам известны лишь наполовину, и сами себя называют плебеями.
– Так они не участвуют в решениях?
– Концепт с вами, конечно, нет! Они – осадок нашего общества.
– Они ниже тех, кем мы были, когда покинули изначальную систему?
Он посмотрел на нее неодобрительно, потом вдруг выражение его лица смягчилось. Он поднял голову, обращаясь к своим сторонникам, которые не упустили ни слова из их диалога:
– Кое в чем наша дорогая Плавтина осталась неизменной. К сожалению, речь о ее любви к черни…
Они хором рассмеялись, и Плавтина не поняла почему. Ее неловкий вид только усилил общее веселье.
Она повернулась к ним спиной и сосредоточилась на окружающем ее невозможном пейзаже. Расстояние стирало детали, так что виден оставался лишь непрерывный городской ландшафт, где выделялись только большие массивы. Однако таким образом была лучше видна – как на макете – общая структура города. Один за другим – хотя в реальности их разделяли многие километры – огромные дворцы с кристаллическими куполами, окруженные умело обустроенными парками, граничили с районами более утилитарного толка и промышленными зонами, из гигантских труб которых вырывались облака пара, тут же расходящиеся замысловатыми вихрями. Время от времени появлялись и большие облезлые районы, блеклые темно-серые руины. Тут заканчивалось сияющее изобилие; только иногда дороги или гигантские трубопроводы пронизывали кварталы мощными и беспощадными линиями света.
