– Нет. Не хочу портить тебе впечатление. И насчет Игоши, – он кивнул на посох Морока, – я не против, пусть смотрит, но скажу сразу, нос высунет – развоплощу.
Посох тихо пискнул и на миг пошел рябью, и Морок ответил вместо нечисти:
– Спасибо.
Они шли между волшебными деревьями с руками-лианами, диковинные цветы поворачивали вслед за ними причудливые бутоны, пестрели яркими красками. Вдалеке на раскидистых ветвях яблонь созревали молодильные яблочки, и спокойно несла воды река Молочная. Миновав хрустальный мост, они вышли на поляну, посреди которой бил кристально чистый родник. Вокруг него сидели берегини – чародейки красоты неописыемой и такой же мудрости, чудо-птицы Сирин да Алкност обхватили их руками-крыльями, и все дружно пели грустную песню о тяжелой доле замужней женщины, а Лель им на дудке подыгрывал.
В глубине поляны за накрытым столом сидели Лада и Девана. Их волосы, обычно распущенные, были собраны странным образом и походили на хорошо сбитое облако, из которого торчали палочки с длинными бусами. В руках богини держали по раскрытому вееру, с каждым взмахом которого изображенные на них журавли хлопали крыльями. На столе между закусками стояли глиняные бутылочки и маленькие чашечки, из которых жена Сварога и жена Вольги потягивали саке. Раскрасневшиеся, в небрежно накинутых на плечи кимоно, они даже издали не походили на гейш, за которыми пробовали повторять движения, наблюдая по волшебному зеркалу.
Мстислав замер, не зная как реагировать, и наперво покосился на Сварога: Старший Бог в жене души не чаял, во всем поддерживал, и ревновал жутко, хоть этого открыто и не показывал. Он уже не раз намекал Мороку, что Словена рядом с Ладой видеть ему не хочется, но разве братцу втолкуешь?! Словен в Ладу еще маленьким влюбился, и с того времени из любой поездки подарочек ей да привезет. Не забудет, уважит, сам в ручки гостинец отдаст, а Лада, словно специально, отвечает ему благосклонностью.
Сколько раз уже Мстислав объяснял Словену опасность его увлечения, но кто б его слушал?! Ох допрыгается младшенький! И сегодня вместо того, чтобы к батюшке с матушкой поспешить после возвращения из страны Восходящего Солнца, братец снова к Ладе отправился. Радовало одно: присутствие жены Вольги, Деваны, иначе бы Сварог точно сорвался. Вон как глазищами сверкает, но молчит.
Неподалеку, рядом с чашей ручья, в обнимку с Гамаюн сидел виновник переполоха и пил саке прямо из бутылки, а из другой подливал птице-женщине. От макушки до пояса было ее тело человеческим, лишь вместо рук красовались огромные крылья, а от пояса и ниже была она птицею с черно-синими перьями в цвет ее длинных волос, что вились крупными кольцами.
– Вот скажи мне. Ты – вещая птица? – Словен подхватил вторую бутылочку, что у его ног стояла, и щедро плеснул саке в чашечку Гамаюн.
– Вещая, – она ответила с грустью в голосе, наблюдая за его действиями.
– Ага, – Словен кивнул так, что хвост волос стегнул его по лопаткам, – и Судьбу ты предсказываешь. Верно?
Гамаюн недовольно поджала губы, укоризненно поглядывая на Словена, и процедила сквозь зубы:
– Я тебе не пророчица.
Младший брат даже и не подумал учитывать настроение одной из самых могущественных чудо-птиц – любимиц Сварога. Он сделал глоток из бутылочки и уточнил:
– А в чем отличие?
– В их случае бабка надвое сказала, гадают-сомневаются, а я знаю все и со всеми перепутьями выбора. – Она отхлебнула саке из чашечки и с интересом в нее заглянула. – А ничего так. Думала, дрянь иноземная. Ошибалась. Как, говоришь, называется? Нихон… как?
