Пионеров и октябрят уже рассадили в большие «Икарусы», около которых толпились взволнованные родители. К слову, мне с трудом удалось уговорить бабушку не провожать меня до места отправки. Пришлось напомнить её же слова, сказанные как-то родителям: «Ленушка у нас взрослая».
Мы не занимали места в пазике, потому что ждали второго сопровождающего. Первый, вернее, первая — учительница биологии из пятнадцатой школы, стояла с нами и нервно поглядывала на часы. Наконец, она велела садиться в автобус и сделала отмашку рукой кому-то в начале колонны. Автобусы по одному стали выезжать с площади перед зданием Дворца пионеров на дорогу, выстраиваясь за машиной ГАИ.
Наш водитель тоже завёл мотор и тронулся, как только в дверь заскочила наша вторая сопровождающая. Я с трудом узнала в молодой женщине в походной одежде второго секретаря горкома комсомола. А ведь она часто выступала на сборах, да и в школу нашу приезжала. Мне казалось, из всех остальных лидеров молодёжи города, она самая настоящая, что ли. Остальные выглядели слишком правильными, слишком идеальными, словно памятники самим себе. Недавно я где-то прочитала слово «забронзовевшие», вот им оно очень подходило.
Елена Семёновна, так звали второго секретаря, поздоровалась, спросила все ли на месте и, заметив гитары, воскликнула:
— О, да мы с музыкой поедем! Кто споёт?
Девушка с гитарой, сидевшая на заднем сиденье, расчехлила инструмент. Она пробежалась гибкими пальцами по струнам, затем заиграла и запела:
— Солнца не будет — жди не жди:
Третью неделю льют дожди.
Третью неделю наш маршрут
С доброй погодой врозь.
Я никогда раньше не слышала этой песни, и это был вальс. Определённо вальс. Артём, сидевший через проход от меня, передал свою гитару соседу и встал. Он неожиданно поднял меня и закружил в танце. Ну, относительно закружил, насколько позволял тесный проход, стоящие в нём сумки и подпрыгивающий на ухабах пазик.
— Слушай, давай станцуем вальс
В ритме дождя.
Песня просила, и мы станцевали. Правда, желающих присоединиться не появилось, места в проходе было не так уж много. Зато хлопали нам с исполнительницей дружно и громко. Артём, не отпуская моей руки, принялся раскланиваться, и чуть не вписался лбом в спинку сиденья на очередном ухабе. Еле его удержала. В благодарность, он прижал руки к сердцу, затем, вновь неожиданно подхватил меня и усадил на моё место. Его поддержали одобрительными возгласами и смехом.
— Кажется, ты ему нравишься, — шепнула Катя, сидевшая у окна на одном сиденье со мной.
— Да ну, просто сталкивались на конкурсах, — ответила ей, пожимая плечами, и спросила: — Не знаешь, что за песня сейчас была?
— Вожатский вальс, его для Артека написали, — объяснила Катя.
Артём всю дорогу посматривал в мою сторону. Он тоже расчехлил гитару и уже двое играли. А пели все остальные. Если не знали слов, включались в припев. Мы спели и про печёную картошку — пионеров идеал, и про охотников за удачей, и про новый поворот. Вот слова последней знали все, похоже, не только в нашем районе, её голосили компании, собирающиеся вечером в беседках.
Как только прозвучали последние аккорды песни «Между нами, дикарями, говоря», автобус остановился. Мы приехали.
— Что сидим? Кого ждём? — спросила Елена Семёновна весело и скомандовала: — Все на выход!
Мы засуетились, доставая рюкзаки или сумки. У меня имелось и то, и другое. Сама не поняла, почему вещей получилось много, вроде, и взяла самое необходимое.
