– А как ты думаешь, Ламорушка, справится Соловей-разбойник с тремя богатырями или нет?
– Ну, если при поддержке дамы…
– Отлично! Ламорушка, я, признаюсь, что-то утаил от тебя?
– Что вы, вам показалось.
– Мне отмщенье, и аз воздам? Ах ты плутовка!
– Ну, если хотите, только один вопросик. Как у нас с овсом: хорош ли, достаточно?
– Какой кошмар! С кем я работаю! Какое невежество! Не знать азбучных истин. И кому! Воспитателю, вождю и учителю всех народов отдела! Сейчас и поквитаемся. Милая первоклашка, доверяю тебе великую тайну всех цивилизаций: каков наездник, таков и овёс. Ибо, накинув лассо, вместе с правом приобретаешь святую обязанность заботиться о пленённом. А ты спрашиваешь меня! Детский сад, а не научное учреждение.
Ламора Матвеевна смеялась.
– А лассо-то кидали вы, Селен Васильевич, – сказала она и вышла из кабинета.
Вступив на поле битвы с богатырями, Соловей-разбойник опешил: все три богатыря стояли на голове, упираясь руками в пол и ногами в стену.
– Почёт ударникам социалистического труда! – сказал он.
– Здрасте, – кое-как промычали они и продолжали свой моцион.
Потоптавшись между ними и обойдя стойку макета, он предложил:
– Вам не кажется, что на ногах стоять сподручнее?
– Нет, – отвечали они, переворачиваясь на ноги.
– Разве что перед старшим, – добавил Скрипач.
– Рад, что вежливость вам не чужда, что не воспринимаете меня в качестве пугала. Но служба обязывает меня к любопытству.
– А мы, Селен Васильевич, не нарушаем. Нам рекомендовано пять минут в час делать разминку. Из графика не выходим, и эффект потрясающий – Удобный даже курить бросил.
– Не понимаю, какая тут связь.
– Как же, дым не из тех мест вылезает.
– А ты не бросил?
– Нет, у меня мышцы крепче.
– Врёт он. Шлюх своих боится растерять: они же все курят, – отомстил Удобный.
– Подруги, Юрий Валентинович. Экий ты грубиян!
– Весело живёте, – заметил начальник отдела, – но несовершенно: головой по грязному полу, ботинками по стене. Фу!
– Эх, нам бы мат сюда, Селен Васильевич.
– Очень может быть. Но это не мой стиль. Так вот что, новаторы. Мне давно в кабинет ковёр навязывают, а я маловато знаю о вашей работе. Как бы не промазать.
– Вы шутите. Неужели ковёр дадите? А как же вы?
– Ковёр должен быть там, где он нужнее. Давайте-ка это и выясним. Приглашаю к себе.
– Нет, Селен Васильевич, не сейчас. Если позволите, после восемнадцати.
– Почему так?
– Мы на службе. А это дело наполовину частное.
– Чудеса! Начальник вызывает, а ему условия ставят.
– Согласитесь, Селен Васильевич, так лучше.
– Что ж, будь по-вашему.
«Яйца курицу учат, – удивлялся он. – То и дело эта молодёжь преподносит сюрпризы».
Не забыл он о полученном уроке и к концу рабочего дня:
– Располагайтесь, новаторы, поудобнее. А где же третий?
– Сына из садика забирает.
– Ну ладно. Признаюсь, вы меня удивили. Со всеми совещаетесь после работы или только со мной?
– Со всеми.
– Это опять рекомендация или сами додумались?
– Придумал, конечно, завлаб и отшил всех праздношатающихся. А через пару дней мы признали его правду и теперь сами с усами.
– И меня, значит, отшили?
– Не цепляйтесь, Селен Васильевич, вы же нас понимаете. Дело принципа: правила либо выполняют, либо только треплются.
– Отрадно. И грустно, что не мной придумано. Извне о ваших делах я кое-что знаю, а изнутри – почти ничего. Вскоре нам предстоит решать судьбу вашей лаборатории: ликвидировать её или, наоборот, укрепить, как быть со штатом, менять ли завлаба. Ваши взаимоотношения и интересы нам небезразличны. И я надеюсь, мы не унизимся до фискальства и лицемерия. Мне нужна помощь коллег. Устраивает вас такой уровень диалога?
