Пока старушка перечисляла последние огрехи Герды, та принялась изучать побелённую стену, покрытую многолетними трещинами. Она бы с удовольствием занялась ремонтом или уборкой, как остальные послушницы, вместо того, чтобы бегать по Москве в поисках нуллюма. Однако «инокиню» от этих предательских мыслей отвлёк знакомый зеленоватый блеск. Он промелькнул в широкой щели стены.
– Кто это там? – прервала женщина свою назойливую собеседницу, и они обе настороженно уставились на самую большую трещину.
Изумруды Аделарда, пытавшегося тайком подслушать их разговор, промелькнули в дырочках старой штукатурки. Теперь стало слышно, как бес перемещается за стеной, желая куда-то скрыться. Герда поспешила за этим звуком, уводящим к бывшей печи, которую сейчас белили две монахини.
– Вылезай! – прикрикнула золотолицая «инокиня», открыв пыльную заслонку.
За нею возникло перепачканное сажей лицо Борисова. Но вместо того, чтобы сдаться на милость рогатой «послушницы», он полез куда-то дальше.
– И давно он шпионит за всеми? – уточнила Герда у подоспевшей Вельмы.
– Понятия не имею! – удивлённо воскликнула та, тоже заглядывая в старую печь. – Я и не знала, что там может кто-то поместиться…
– Достаньте этого акробата, – велела женщина, поправляя чёрный платок. – Я поговорю с ним позже. Сейчас мне надо увидеться с Бейлоном…
Кивернит оказался на втором этаже. Попасть туда изнутри не получилось. Вход почему-то находился с противоположной стороны здания. К нему вела пологая лестница, сплошь разрисованная цветными мелками, словно детской рукой. Впрочем, когда Герда поднялась к двери, она поняла причину этих странностей. Здесь располагалась церковно-приходская школа. На маленькой табличке было написано, что она для мальчиков. И не удивительно, ведь сам монастырь считался мужским. Хотя в этой части жили только женщины за тем лишь исключением, что все они имели рога.
Внутри разливалось хоровое пение. Голоса тонкие и на удивление приятные. Герда впервые оказалась в этой части здания, хотя и подозревала, что киверниты занимаются обучением подрастающего поколения. Скорее всего, они делали это для своих «кадровых» целей. Да и в сестринском корпусе жили отнюдь не правоверные девушки. Все они имели рога и копыта. Когда золотолицая «инокиня» впервые познакомилась с этим местом, она была поражена такому количеству бесов женского пола. Зачем их держали в монастыре, до сих пор оставалось загадкой. Однако всю основную работу по хозяйству выполняли именно они.
Какая-то заунывная православная песня длилась довольно долго. Бейлон лично дирижировал целым классом, состоящим из двадцати мальчиков. Все примерно одинакового возраста – 9-10 лет. На каждом специальная форма, состоящая из бордового жилета, белой рубашки и тёмных брюк. Со стороны это смотрелось даже мило, если не брать в расчёт, что их обучал кивернит в чёрной рясе и с жутковатым лицом.
Едва хор замолк, Герда легонько постучалась в покрашенную красную дверь. Бейлон повернул к ней продолговатую голову, с которой свисали длинные светлые локоны.
– Дети, десять минут вам на переменку, – предельно мягким голосом объявил кивернит, из-за чего мальчики радостно побежали к выходу.
Дождавшись, пока они покинут класс, женщина с тяжестью вздохнула и переступила порог.
– Скажи, Гертруда, что тебя не устраивает в твоей новой бесовской жизни? – начал он безэмоциональным голосом, схватив с серебристого пюпитра текст с нотами. – Возможно, ты получаешь плохое питание?
