Lapides vitae. Изумруд Меркурия - страница 10
– Ну, как полет? – он улыбнулся, и от его оптимизма мне стало еще дурнее.
Мы приземлились через час. Шасси коснулось посадочной полосы, отчего произошел легкий толчок. Ещё минута передвижения по асфальтированной дорожке, и самолет остановился. Но после посадки охранники сказали сидеть на месте еще около десяти минут, говоря что-то о «непривычке к полетам и возможном головокружении», а потом стали почти выталкивать меня, говоря поторапливаться, иначе – опоздаем.
Посадочная полоса Президентского острова представляла собой пышущую тропическим жаром асфальтированную площадку, окруженную экзотическими деревьями. Шириной в тридцать – сорок метров она заканчивалась у самого моря метрах в ста от нас.
Далеко на острове светился красным, отражая лучи заходящего солнца, Президентский дворец. Стояла невыносимая жара, несмотря на вечерний час. С каждой минутой тени все больше удлинялись, а листья пальм превращались в огненные языки, впитывая солнечный свет.
Я вспомнил о доме, о том, как мы с родителями иногда сидели на балконе и любовались на заходящее солнце. Обзор в такие минуты ничто не загораживало: деревья находились внизу, а транспортные линии перекрывались в восемь вечера, – потому мы спокойно любовались небом (солнцем – никогда, потому что увидеть его с нашего балкона в вечернее время – нереально). Мое сердце сжалось. Такие моменты бывали редко, но как же мы все были счастливы. А что теперь? Смогут ли родители простить мой побег?
«Не стоит об этом сейчас, – постарался успокоить себя. – Не время. Держи себя в руках».
– Димитрий, – обратился я к охраннику дрожащим голосом, когда мы почти бежали к пристани. – Который час?
Мужчина встал как вкопанный, посмотрел на запястье и нажал на браслете кнопку. В воздухе появились два циферблата, которые показывали разное время.
– В Москве – половина третьего дня. Здесь – половина девятого вечера, – ответил охранник.
– Ого, – только и сказал я, думая о шестичасовой разнице. – Серьезные различия…
Волны с тихим шуршанием облизывали песок, унося с каждым разом обратно частичку суши. Солнце делало их похожими на беззубые челюсти старика – красные десны с пенкой слюны.
Мы двигались по аллее, дорожки которой были усыпаны гравием и огорожены низкими заборчиками, отделяющими с одной стороны от песчаного пляжа, а с другой – от темных наступающих джунглей.
«Красиво тут… Только великие люди могли создать остров из ничего, да еще такой прекрасный. Жаль, что родители этого не видят. – Я встрепенулся и закричал на себя мысленно. – Опять начал?!»
Мы поднялись на палубу небольшого лайнера и сели на диванчики в просторной каюте. Стены здесь были обиты деревянными панелями, а пол застелен толстым ковром светло-коричневого цвета.
Димитрий подошел к шкафу, стоящему возле стены и достал из него бутылки с водой. Он подал по одной нам с Ингой и, сев на диван, несколькими глотками почти опустошил свою.
Прохладная вода была сейчас как нельзя кстати.
– А почему мы никуда не плывем? – спросил я, утолив жажду.
Ответом мне стала открывшаяся дверь каюты, в которую вошел долговязый мужчина в синем костюме. За ним появилась девушка-азиатка лет шестнадцати. Длинные с одной стороны, но короткие с другой черные волосы, острый нос и тонкие губы. Одета она была в серые просторные штаны, оголяющие щиколотки, и легкую кофту сине-зеленой расцветки. Девушка бросила взгляд карих (на мгновение наши взоры встретились) глаз вокруг и села на кресло с другой стороны каюты. Сразу за ней шла женщина в сером костюме. На плече у нее лежали каштановые волосы, заплетенные в толстую косу. Она кивнула моим сопровождающим и заняла место рядом с «подопечной».