Итальянец подал сигнал Ютте и протянул мне руку, помогая встать. Не успел стряхнуть с себя прилипшие листья, как, громко вдыхая воздух, на поверхность поднялся Эдвин.
– С тобой все нормально? – спросил я. – Приводнение удачно?
– Вполне. А ты как? – он кивнул на мои руки, осветившиеся вспышками фонарика.
– Не до этого сейчас. Так что все в порядке.
Ютта, кашляя, выпрыгнула из воды и, сунув нам оружие, согнулась пополам. Девушку вырвало. Немка умылась, прополоскала рот и подошла.
– Простите, – шмыгнула она, – хватила воды. Ну, идем к Сюмбюлю?
– Нет, краска – это не смертельно, – произнес Жак, хотя я видел, как он сдерживает боль. – Похожу еще немного грязным. Сейчас нам всем нужно отдохнуть. Ничего страшного не случится.
– А все же – вдруг, что-то произойдет? – спросила Джульетта.
– Ничего, продержимся еще два дня, – Леандро скинул кеды и потоптался по ним, выдавливая воду. – К концу третьего приведем Жака к Сюмбюлю и скажем, что его обстреляли при подходе к кораблю.
– Сомневаюсь, что Сюмбюль настолько доверчив, – задумчиво произнесла Ютта.
– И что? Будет лучше, если он снимет Жака с соревнований сейчас, или скажет, что он «умер» от потери крови потом?
– Хорошо, но если, охранники поймут, что мы не на вершине горы? Нам перекроют все пути, – не унималась Джульетта.
– Ну, возле корабля же действует режим тишины? – с надеждой спросил я.
– Кто тебе такое сказал? – скептически ухмыльнулся Леандро.
– Но… – начала немка.
– Хватит! – хрипло воскликнул Жак. – Он прав, Ютта. Все будет хорошо.
Спор прекратился, но напряжение все равно ощущалось.
Заночевать решили недалеко от устья реки, чтоб после подъема сразу отправиться к Сюмбюлю. Конечно, спать долго мы не могли, ведь небо уже светлело – было около шести часов утра. В свете дня нам нельзя было надолго задерживаться на одном месте.
Наскоро соорудили шалаши, по тем знаниям, что буквально вдалбливал в наши головы Сюмбюль, и замаскировали их как могли. Хоть и устали, решили выставить дежурных.
Когда через два часа меня разбудила Ютта, на улице стало еще холоднее. Я трясся, сидя под пальмой в одних шортах, и мечтал о шерстяной кофте. Слишком много прошу? Ну, ладно. Хотя бы рубашку дайте. Удивительно, но начинаешь ценить, казалось бы, обычные, нехитрые вещи, когда их нет.
Солнце только распалялось в посветлевшем небе, но птицы уже проснулись. Одна из них, осмелев, даже села мне на плечо, когда я задремал.
Выждав, свой час, я подошел к Эдвину и тронул его за плечо. Было без десяти девять утра (мы сверялись по часам американца).
– Эй, Эдвин, – от шепота парень сразу проснулся.
– Все тихо? – спросил он, садясь.
– Да, если не считать нашего храпа, – попытался пошутить я.
– Хорошо, – с серьезным лицом Эдвин вышел из шалаша и сел под пальму, а я занял место американца рядом с Леандро и Юттой, погружаясь в теплые сны, в которых у меня хотя бы не болела нога.
– Эй, Виктор! Да проснись ты уже, наконец-то! – раздался где-то совсем рядом голос.
– Кто здесь? – я резко сел, ударившись головой об сук на одной из веток.
– Вставай, – повторила Ютта. – Джульетта сказала всем подниматься.
«Джульетта? Но, последним же дежурит Жак…»
Я вылез из шалаша. Солнце поднялось над горизонтом достаточно высоко, чтобы высушить росу, но ветер никуда не исчез. Казалось, он даже усилился с момента моего дежурства.
Обхватив себя руками и пытаясь согреться, я подошел к шалашу, в котором лежал Жак. Вокруг неказистой постройки уже собрались остальные, что-то бурно обсуждая.
