– Рада, очнись, – снова попросил детский голос.
Я попыталась открыть глаза, но голову снова пронзила острая боль, и не только в области затылка.
– Она просыпается, – шепнул знакомый пожилой голос.
– Бабушка, она ведь выздоровеет? – малышка явно за меня переживает.
– Благо, что вообще осталась жива, – это уже произнесла Кармелия.
– Аа, голова…, – простонала я, с трудом открывая глаза. У кровати в хижине, на которой я просыпаюсь уже не впервые, сидели на этот раз Кармелия, Белла и бабуля–Хранительница.
– Очнулась! – так же блаженно и обрадованно проговорила девочка.
– Как ты, Рада? – Кармелия выглядела встревоженной, а бабуля традиционно улыбалась. «Может она сделала неудачную подтяжку лица и теперь никогда не ходит серьезной?»
– Как будто меня по голове огрели чем-то очень тяжелым. – «Аа, даже говорить больно – отдает в голову». – Что произошло?
– Ты ничего не помнишь? – «ну все, Кармелия совсем скисла».
– Я… подбежала к императору…, он никак на меня не реагировал. А потом обернулся и…
– Халиф видел, как ты к нему прикоснулась, – «еще немного и депрессия Кармелии передастся и мне».
– Он не реагировал, и я дотронулась до его плеча…
– О, Дух мой! Ты понимаешь, что могла погибнуть?! – на повышенных тонах вдруг объявила Кармелия.
– Прошу, не ори так! – голова просто сотрясалась от каждого ее сказанного слова. Я еле подняла глаза на рассерженную женщину и обратила внимание, что все три представительницы женского пола похожи друг на друга.
– Чудо генетики… Бабуль, это твое потомство? – поинтересовалась я, а пожилая женщина, улыбаясь, молча кивнула головой.
– Ты чуть не умерла, понимаешь?! – продолжала истерить Кармелия. Мне стало даже приятно от того, что обо мне так волнуются. – Матушка, она не понимает! – рыкнула она и обиженная выбежала из хижины. А я уставилась на бабулю.
– Что это с ней?
– В ней преобладает Дух Созидания, – спокойно уведомила старушка. Сейчас она сидела без своей конусообразной шляпки и выглядела вполне адекватной. – Чья-либо смерть приносит ей боль. Даже бессмысленно сорванный цветок отбирает ее силы.
– А сорванный со смыслом? – буркнула я с сарказмом, пытаясь перетерпеть головную боль.
– Ты сметливое дитя…. Еще на плоту я попыталась разгадать Духа внутри тебя… Цветок, сорванный для благого дела, во имя любви или для посадки его семян, прибавляет Кармелии силы.
Я постаралась глубоко не задумываться над тем, что сказала бабуля о Духе, которого она попыталась во мне просканировать. А решила разобраться в сути того, что она сказала о цветке.
– А смерть? Разве в смерти человека может пребывать оправданный смысл? – «Ох, моя голова, как же больно!»
– Человек, скончавшийся от старости, от тяжелой болезни – проявления Судьбы. Это не приносит вреда Кармелии. А вот своевольно ушедшие приносят невыносимую душевную и телесную боль.
– Как печально…, – стало жаль ее.
– Прикасаться к императору в полуденный сон запрещено, – начала Хранительница. – Бремя правителя – сон во время полудня. Разум его спит, но тело способно двигаться. Он может отвечать на вопросы и сам прикасаться при желании, но без его воли дотрагиваться запрещено. Это приведет к мгновенной смерти.
– Что вообще делает психически расстроенный человек средь бела дня посреди обычных крестьян на поле? Он ведь император, – недоумевала я.
