Куда больше заинтересовала Колю картинка, изображавшая странный агрегат, нечто вроде механического лесоруба. Могучие конечности, снабжённые гидравлическими цилиндрами, из трубы установленного на «спине» паровика валит густой дым, сочленения плюются струйками пара – «железный дровосек» на картинке был «как живой».
Это не было чем-то совсем уж необычным: журналы охотно печатали подобные иллюстрации, фантастические картинки попадались даже на цветных вкладышах коробок с печеньем кондитерской фабрики «Эйнем». «Механические люди» на них воевали, работали в шахтах, таскали повозки и даже чистили обувь. Но всякий, хоть раз державший в руках иллюстрированные журналы вроде «Нивы» или «Всемирной иллюстрации», легко отличил бы рисунок от прорисовки по фотографическому снимку. И Коля голову готов был дать на отсечение, что механический лесоруб не является плодом фантазии художника, но прорисован по фотографии! К тому же в статье, да и в самом романе – ни слова о подобных механизмах. Непонятно даже, зачем здесь эта картинка…
Адрес редакции обнаружился на обычном месте – внизу, на последней странице журнала. Коля прикинул – добраться туда можно за четверть часа, даже если не слишком торопиться. Стрелки наручных часов (отцовский подарок по случаю производства в чин – «Cartier», дорогая «воздухоплавательская» модель с квадратным циферблатом, выпущенная знаменитым часовщиком специально для авиатора Сантос-Дюмо́на!), показывали два часа пополудни. Поезд в Петербург отходит в девять – времени достаточно, чтобы не торопясь, дойти до съёмной квартиры в Старом Городе и собраться к предстоящей поездке. Вполне можно потратить час-полтора на визит…
Если бы кто-нибудь спросил, зачем ему так уж занадобилось наводить справки о «железном дровосеке», Коля не смог бы ответить сколько-нибудь вразумительно. Он и сам не понимал, откуда взялась заноза, засевшая в мозгу – но почему бы не избавиться от неё, пока есть такая возможность?
* * *
– Да нет тут никакого секрета! Я сам написал эту статью, а материалы – вот!
Редактор продемонстрировал посетителю пачку пожелтевших, истрёпанных по краям листков. Верхний был испятнан чем-то тёмным, словно его по неосторожности залили мясной подливой. – Простите, а как они к вам попали?
– Эти бумаги достались мне по случаю. Два месяца назад я был в Париже и приобрёл в букинистической лавке на рю де Бельви́ль, альбом архитектурных чертежей второй половины прошлого века. Я, знаете ли, увлекаюсь историей архитектуры… Записки были вложены в альбом – когда я его покупал, то не заметил. Видимо, остались от прежнего владельца. Коля перебрал листки.
– Тут, в конце текста, нечто вроде монограммы: переплетённые латинские заглавные литеры J, F, P и G…
– Жан-Франсуа Паскаль Груссе. Андре Лори – литературный псевдоним.
– Да, я прочёл вашу статью. Скажите, а вот это, – он ткнул пальцем в картинку с «железным дровосеком», – тоже было в альбоме?
– Нет. Картинка продавалась отдельно, и я купил её для журнала, нам постоянно не хватает иллюстраций. Так вот, на обратной её стороне – та же монограмма! – Груссе? – на всякий случай уточнил Коля.
– Его самого. И, заметьте, это не гравюра, не рисунок от руки, а типографский оттиск! Я голову сломал, пытаясь выяснить, где его напечатали, но всё впустую.
– А не проще было спросить у владельца лавки? Он наверняка ведёт записи, где и когда приобрёл ту или иную книгу. Редактор покачал головой.
