– Почему твоя сестра тоже не пошла в театр?
– О, она никогда бы этого не сделала. – с улыбкой отвечала Триана, – Это была моя мечта – играть на сцене и объездить весь мир. Лунара считает, что это бессмысленная трата времени. По ее мнению работа должна быть практичной и полезной. Но без сестры родители не пустили бы меня в другой город, попытать счастье. Мы поехали вместе, и она устроилась швеей.
– Так странно. – Лаура задумчиво обвела глазами кухню, – Родные сестры, а такие разные. Должно быть, вас разъединяют эти различия.
– Вовсе нет. Мы всегда останемся самыми близкими людьми, даже если я боготворю театр, а она считает его глупостью.
– Вам повезло. А вот мы с моим братом в свое время очень отдалились друг от друга. Мы такие разные и, кажется, он никогда не поймет меня, а я его.
– И не нужно. Просто любите друг друга и все. Вы же не чужие. К чему выдумывать преграды?
– Любите… Что это значит… Он всегда весь из себя такой правильный и прямой. А я выбирала тайны и притворство. На самом деле, порой у меня не было выбора. Он же всегда обвинял меня во всем. Мы почти никогда не говорили по душам.
Триана была очень мила при этом разговоре, и Лаура сама не заметила, как перешла на откровенность. Им обеим стало веселее на душе, что помогло стойко учить текст в течение нескольких часов, пока не вернулась Вилена, и они все не легли спать. Потушили свет. Лаура лежала в темноте и повторяла про себя строки пьесы.
Окончив свою мысленную репетицию поздней ночью, Лаура думала о значении слова «любить» и думала она не столько о Торисе, сколько о другом человеке. Сквозь призму душевной боли, которая на время приутихла, ей вспомнился Юрвин. Юрвин, в котором она всю свою жизнь отказывалась замечать хоть малейший недостаток. Неужели она так в нем ошиблась? Или это он оступился? Все совершают ошибки. Как же ей по прошествии времени думать о нем? Лаура легла на одеяло, свернулась клубком и слабо улыбнулась, вспоминая их знакомство с Юрвином. Как это было просто и ясно. Никаких проблем, никакого неприятного чувства…
Один из ничем непримечательных дней Лаура шла по широкому коридору дворца в сопровождении гувернантки. Юной принцессе было всего только пять лет, но уверенная и гордая походка делала ее старше. Слушая скучные увещевания воспитательницы о том, как ей полагается себя вести и насколько нужно стать скромнее, Лаура громко и весьма смело поздоровалась с генералом Мэльсом, который шел в противоположном направлении (на тот момент он носил чин поменьше). Он учтиво поздоровался в ответ, улыбаясь такой непосредственности. Лаура не сразу заметила рядом с ним светловолосого мальчика лет семи-восьми, тот с нескрываемым любопытством посмотрел на нее.
– Мой старший сын, Юрвин. – пояснил генерал, – А это юная принцесса Лаура.
Дети умело обменялись приветствиями, точно взрослые и разошлись своими дорогами.
– Вы повели себя просто неприлично, несдержанно, некорректно. Вам следовало молчать, пока господин Мэльс не поприветствует вас, а после ответить легким кивком головы. Вы же, принцесса, как всегда…
– А скажите, – бесцеремонно перебила Лаура, – что это за красивый костюм был на том мальчике? Я видела похожий у Ториса.
Гувернантка терпеливо отвечала:
– Это форма. Он скоро поступает в военную академию, как и подобает юноше его круга.
Лаура захлопала в ладоши.
– Я тоже хочу туда! Буду стрелять из лука и ездить верхом, я сумею!
