Подумав про ступеньки, я вспомнила про лестницы, по одной из которых мы, кстати, спускались. И фыркнула. Конечно, пан Матс разговаривал с Селестой грубо, но людей, которые умеют вворачивать иронию, пусть даже такую едкую, в разговор, я всегда уважала. Вспомнив Селесту, я вспомнила ее дурацкое убеждение, что все к лучшему. Сейчас приедем на ферму, и вот однажды я наберу корзину цветов и побегу, напевая, по дорожке. Меня увидит плечистый загорелый фермер, влюбится и увезет на тракторе в закат… М-да, если лучшим вариантом для решения своей жизненной ситуации я вижу исключительно новый брак, плохи мои дела! А самой, Ви, справиться никак?
Поверенный держался со мной безукоризненно вежливо. Ни одна морщинка брезгливости не омрачила его высокий лоб, когда он запихивал в багажник своего чистенького авто мой чемодан с обшарпанными углами. А когда он остановился перед автоматом, спросив, что мне взять в дорогу – воду или кофе, я оттаяла. Уверена, такая обходительность вряд ли включена в счет к пану Тамму. Просто мне попался вежливый человек, и даже мой маленький прокол с гражданством он уже простил! Я была твердо намерена расспросить поверенного больше о семье, в чьи владения меня везли: отчего умер хозяин, на сколь широкую ногу поставлено хозяйство на ферме, что за бизнес у пана Матса в городе. И тут меня неожиданно потянуло в сон, и проснулась я лишь тогда, когда автомобиль съехал с шоссе на хуторскую дорогу. Я покосилась на поверенного, но он тактично сделал вид, что не заметил моего заспанного вида. А, может, и впрямь не заметил.
Хуторок мне понравился: чистенький, несмотря на недавний ливень, ухоженный, с коваными, под старину, ажурными уличными фонарями и цветными заборчиками. Склоны на свободной стороне улицы были усыпаны звездочками цветов на фоне молодой зелени, сочной и яркой, и я с наслаждением вдыхала тонкий аромат весны – аромат распускающейся природной красоты. Надо же, насколько позже в эти края приходит тепло!
Дома располагались здесь на внушительном расстоянии друг от друга. Их окружали, скорее, не дворы, а подворья, в основном, занятые под огород или делянки с ягодными кустами. Мне подумалось, что в моем новом положении есть неоспоримый плюс: я смогу объедаться свежими ягодами и фруктами прямо с ветвей! Конечно, если пройду испытательный срок и задержусь тут хотя бы до лета. Мы несколько раз сворачивали, и я заметила, что хозяева наверняка красуются друг перед другом, у кого интереснее выглядит дом. Строения были, в основном, одноэтажными и, по большей части, деревянными (зимы тут суровые, и в каменном доме сложнее поддерживать тепло), но отличались друг от друга и цветом черепицы на крышах, и искусно коваными флюгерами, и резными узорами ставень. Перед каждым крыльцом обязательно были разбиты клумбы, а если кто и держал домашнюю живность, то их сараи располагались на задних дворах. По крайней мере, никаких неприятных запахов мой нос не уловил.
За время езды по хутору нам встретился лишь один человек – старичок, ведущий под узды упитанную мохноногую лошаденку. Та была впряжена в телегу, укрытую рогожей, под которой угадывались округлые очертания. Дыни? Тыквы? Неужели они могут так долго храниться? Да, пробелов в знании сельской жизни мне не занимать, но сейчас меня это, скорее, веселило, чем смущало. Чего я точно не боюсь, так это физической работы. Работать на свежем воздухе – это не полы мыть в прокуренной забегаловке паны Збышека! И не стоять по восемнадцать часов на ногах в сетевом супермаркете, выдавливая из себя «Вам помочь?» покупателям, которых к концу смены готов закидать гнилыми овощами (да-да, было и такое, не сам факт, конечно, а тайное желание).
