Спал ли Квилп урывками, по нескольку коротких минут, не смыкал ли глаз всю ночь – неизвестно, во всяком случае сигары у него не потухали, и он прикуривал их одна о другую, обходясь без свечки. Даже башенные куранты, отбивавшие час за часом, не вызывали в нем сонливости, а наоборот – побуждали к бодрствованию, о чем можно было судить хотя бы по тому, что, прислушиваясь к их бою, отмечавшему течение ночи, он негромко хихикал и поводил плечами, точно потешаясь над чем-то, – правда, украдкой, но зато уж от всей души.
Наконец стало светать. Несчастная миссис Квилп, совершенно истомленная бессонной ночью, продрогшая от утреннего холода, по-прежнему сидела на стуле и лишь время от времени поднимала глаза на своего повелителя, без слов моля о сострадании и милосердии и осторожным покашливанием напоминая ему, что она все еще не прощена и что наложенная на нее эпитимия слишком уж сурова. Но карлик как ни в чем не бывало курил сигару за сигарой, потягивал грог и лишь тогда удостоил свою благоверную словом и взглядом, когда солнце взошло и город возвестил о начале дня уличной суетой и шумом. Впрочем, Квилп соизволил сделать это только потому, что услышал, как в дверь нетерпеливо постучали чьи-то костлявые пальцы.
– Творец небесный! – воскликнул мистер Квилп, со злорадной усмешкой оглядываясь на жену. – Ночь-то миновала! Радость моя, миссис Квилп, откройте дверь!
Покорная жена откинула щеколду и впустила свою матушку.
Миссис Джинивин ворвалась в комнату пулей, ибо она никак не думала наткнуться здесь на зятя и явилась облегчить душу откровенными излияниями по поводу его нрава и поведения. Убедившись, что он здесь и что супружеская чета не покидала комнаты со вчерашнего вечера, старушка остановилась в полном замешательстве.
Ничто не могло ускользнуть от ястребиного взор уродливого карлика. Угадав мысли своей тещи, он так взыграл от радости и, с торжествующим видом выпучив на нее глаза, отчего физиономия у него стала еще страшнее, пожелал ей доброго утра.
– Бетси! – сказала старушка. – Ты что же это? Неужели ты…
– …не ложилась всю ночь? – договорил за нее Квилп. – Да, не ложилась!
– Всю ночь! – воскликнула миссис Джинивин.
– Да, всю ночь! Наша бесценная старушка, кажется, стала туга на ухо? – Квилп улыбнулся и в то же время устрашающе насупил брови. – Кто посмеет сказать, что муж и жена могут соскучиться, оставшись с глазу в глаз! Ха-ха! Время пробежало совершенно незаметно.
– Зверь! – возопила миссис Джинивин.
– Ну, что вы, что вы! – сказал Квилп, притворясь, будто не понимает ее. – Не надо бранить дочку! Она ведь замужняя женщина. Правда, я не спал всю ночь по ее милости, но нежные заботы о зяте не должны ссорить вас с дочерью. Ах, добрая душа! Пью ваше здоровье!
– Премного благодарна, – ответила миссис Джинивин, имевшая, судя по беспокойным движениям ее рук, сильное желание погрозить зятю кулаком. – Премного вам благодарна!
– Святая душа! – воскликнул карлик. – Миссис Квилп!
– Да, Квилп, – отозвалась безответная страдалица.
– Помогите вашей матушке подать завтрак, миссис Квилп. Мне надо с самого утра быть на пристани. И чем раньше я там буду, тем лучше, так что поторапливайтесь.
Миссис Джинивин сделала жалкую попытку изобразить бунтовщицу: она уселась на стул возле двери и скрестила руки на груди, выражая этим твердое решение пребывать в полном бездействии. Но несколько слов, шепотом сказанных дочерью, а также участливый вопрос зятя, не дурно ли ей, сопровождавшийся намеком на изобилие холодной воды рядом в комнате, образумили старушку, и она с мрачным усердием принялась выполнять полученное приказание.
