Магистр Люциус тяжело вздохнул и потёр лоб.
– Это уже не сны, а какая-то непостижимая магия. Боюсь, Снофф – единственная из мастеров, кто может хоть как-то помочь. Но её нельзя подвергать опасности!
Изыскатель горько усмехнулся.
– Опасности, магистр? Мы все пьём воду. А значит, уже отравлены. Вопрос лишь в том, успеем ли мы найти его прежде, чем…
Не договорив, он скрылся за дверью. Снофф и магистр обменялись тяжёлыми взглядами.
– Ты не обязана этого делать, Лисёнок, – тихо произнёс магистр.
– Шутите? – воскликнула Снофф. Губы её задрожали, глаза наполнились слезами, в носу предательски захлюпало. – Это же из-за меня… Это я во всём виновата! Если бы я не была такой дурой набитой и отказалась…
– Тебя обманули, только и всего, – нахмурился магистр и потянулся за носовым платком. – На-ка, вытри слёзы…
– Хорошо, дядюшка, – вздохнула мастерица, рассеянно сунув чужой платок в карман. – Я начну прямо сейчас, а вы пока разузнайте всё, что можно, про этого Клауса ван Хельма и его сонную магию, чтоб её гоблины побрали…
Проводив магистра, она заперла дверь на ключ и устроилась в кресле. Закрыла глаза – и открыла их уже во сне.
– Отлично, – улыбнулась сквозь слёзы мастерица, оглядывая бахрому на ковре и попугайчика на стойке. – Главное, ненароком не нарваться на ван Хельма. На второй раз он шутить не будет, ещё закинет на морское дно. Или, того хуже, на какой-нибудь бал. Помру там от скуки… А теперь… теперь я хочу пойти по его следам.
Щёлкнул замок, и входная дверь приоткрылась. За ней клубился туман.
ГЛАВА 5
«Ещё бы знать, на что они похожи, эти следы», – думала Снофф, ступая по булыжникам мостовой. Звук её шагов таял в непроглядном тумане. Она понятия не имела, куда идти, но дорога будто сама собой появлялась из ниоткуда и исчезала за спиной.
– Солнце, – наконец решилась скомандовать мастерица, и туман нехотя начал таять. Во мгле проступали стены домов, очертания острых крыш. Снофф стояла на пустой улице, вымощенной серым камнем, а солнце так и не вышло из-за низких туч. – Солнце! – повторила она и для верности прищёлкнула пальцами, но сновидение упрямо отказывалось подчиняться.
– Что ж, – решила мастерица, – видимо, это уже не совсем сон… Или совсем не сон.
Оглядываясь по сторонам, она зашагала вперёд. В незнакомом городе не было ни души. Ни людей, ни шныряющих в подворотнях кошек, ни вечно голодных бродячих собак. Снофф завернула за угол и оказалась на рыночной площади. Прилавки были завалены снедью, но ни продавцов, ни покупателей здесь не было. Ветер шелестел сухими листьями лавра над стойкой со специями, в палатке с восточными коврами чуть позвякивали резные колокольчики.
Снофф скользнула взглядом по ящикам с ещё свежей зеленью, отломила кусочек сыра, понюхала.
– Ещё не испортился, – заметила она и направилась к деревянному щиту с последними новостями – из тех, где указы бургомистра обычно висят вперемешку с объявлениями – но кроме листочка со словами «прадам телегу, спрасить конюха Михеля», ничего не обнаружила.
– Ладно, будь что будет, – решила Снофф. – Раз это не просто сон, придётся мне играть по его правилам. Притворимся, что всё здесь настоящее… – Она сложила ладони рупором и закричала: – Эй! Есть здесь кто-нибудь?
В стоявшей рядом телеге зашевелилось сено, и Снофф попятилась. Из сена показалась самая лохматая голова, которую она видела в своей жизни – и наяву, и во сне. Черная шевелюра топорщилась во все стороны, а из шевелюры – и не менее всклокоченной чернущей бороды – торчала солома. Картину довершали отчаянно хлопавшие со сна глаза.
