Лайф Квест - страница 7

Пока Кристиан раздумывал, автобус остановился, и толпа школьников хлынула к выходу, образовав у дверей бурлящую запруду.

Если закрыть глаза, то сначала наплывает густая темнота, а потом на ее фоне разрастается ярко – синее пятно. В его сердцевине клубятся тончайшие золотые нити и, разбегаясь из центра, исчезают где – то на периферии сознания. За ними следом незаметно тает синева, и появляются цветные картинки.

Кристина их смотрит, как кино. Кино без звука и без титров. Иногда оно становится слишком страшным. Когда она видит, что может творить человек с человеком, на что способна стихия и насколько равнодушно – беспощаден случай, ее охватывает ужас. Она открывает глаза, прогоняет видение и начинает горячо молиться. За себя, за маму и даже за маминого мужа, хотя она к нему не особо привязана – скорее воспринимает, как доброго соседа. Человека хорошего, но чужого. Но и врагу, не то что, соседу, Кристина не пожелала бы того, что видит внутренним зрением.

Если бы только она могла как – то помочь, как – то предотвратить… но ни место, ни время происходящего неизвестно. Просто на следующий день, через трое суток, а иногда и через неделю в новостях рассказывают о взрыве бытового газа, или о грузовике, смявшем коробку остановки вместе с пассажирами, или о страшном наводнении, унесшем сотни жизней. Вот только для нее, для Кристины, это не новость. Она все это уже видела.

Как видела собак, повешенных на деревьях, собак с отрубленными головами и собак, с которых заживо сдирали кожу. Видела детей, насмерть забитых собственными родителями. Видела много всякого разного, способного шокировать взрослого, не только девочку – подростка.

Кто и зачем ей все это показывает? Кристина не знает. Но в такие минуты ей очень больно, и она беззвучно плачет.

Тогда появляется Канг, кладет невесомую голову ей на грудь, и сердцу становится легче.

– Канг, зачем мне это видеть? – шепчет Кристина. Хотя знает, что он не ответит. Собаки не разговаривают. Даже такие необычные, как ее верный друг.

Быть может, они просто мудрее людей и знают, что от разговоров мало толку.

Она и сама с детства не любит пустую болтовню. Особенно с надоедливыми взрослыми. У мамы всегда было много подруг. Шумные, назойливые, приходя в гости, они первым делом кидались к маленькой Кристе. Та стойко переносила домогательства, но никак не могла понять, почему они коверкают язык, сюсюкают и обращаются с ней, как с умственно отсталой.

– Ну, расскажи стишок, Кристиночка.

– Не хочу.

– Такая большая девочка, ты уже должна знать стихи! Сколько тебе лет? Покажи на пальчиках.

– Мне три года.

– Смотри – ка, какая серьезная! Как большая, – умилялась очередная гостья. И начинала приставать с объятиями или того хуже – с поцелуями. Не догадываясь, очевидно, насколько неприятны маленькому человеку запахи чужого тела, настоянные на крепких духах, и прикосновения чужих, напомаженных губ.

То ли дело, когда на руки брал дедушка. Он был большой и добрый, от его рубашки приятно пахло утюгом и одеколоном. Дед часто сажал внучку на стол, сам садился рядом на стул и читал ей книжки.

Он единственный из всех взрослых видел Канга. А, может быть, не видел, а просто подыгрывал. Она любила дедушку больше всех на свете, а он взял и умер.

И тогда Кристина замкнулась в себе.

Отвечала на вопросы, но очень неохотно и не с первого раза. Перестала выходить во двор, даже если там играли в прятки, а в детском саду упрямо игнорировала детей и воспитательницу.