Он что-то отвечает ей, нежно улыбаясь, и, так же под ручку, они уходят. Меня он не видит.
Я провожаю их взглядом и, быть может, еще долго простояла бы статуей скорби, если бы не услышала над ухом возмущенный шепот:
- Так он альфонс!
Усилием заставляю себя повернуть голову - рядом стоит Дашка, и глаза ее расширены так, что по размеру вполне могут соперничать с десертной тарелкой, на которой нам только что подали панна коту.
*
Обратная дорога в номер в моей памяти не сохранилась. До того, как оказываюсь на своей кровати, я двигаюсь механически, тупо, безвольно, как набитая ватой тряпичная кукла.
Но стоит моему лицу соприкоснуться с прохладной гладкостью наволочки на отельной подушке, как меня прорывает. Едкие слезы прожигают иссушенную оболочку глаз и потоком вырываются наружу, будто кто-то мощным ударом сорвал вентиль с гигантского крана. В рыданиях мое тело сотрясается, как в лихорадке.
Даша подходит, кладет теплую ладонь на мое плечо, но через несколько секунд убирает ее и оставляет меня одну, понимая, что мне нужна эта разрядка. И я полностью отдаюсь слезам, не сдерживая их и не пытаясь успокоиться.
Через какое-то время рыдания все же начинают стихать, дорожки слез не накачиваются новыми порциями соленой жидкости и понемногу подсыхают. Касаться насквозь промокшей подушки становится неприятно, и я отрываю от нее свою голову, раскалывающуюся от звенящей боли. Перевожу замутненный взгляд на соседнюю кровать. Дарьяна сидит, притянув к себе колени и оперевшись на них подбородком. Она смотрит на меня, в глазах понимание и сочувствие. И боль. И разочарование. И ожидание.
- Прости, - едва слышно произношу чужим, охрипшим голосом. - Я… Мне надо умыться. Я сейчас.
С трудом, как после многочасовой кардиотренировки, поднимаюсь и шагаю в ванную. Там долго стою под душем, выставив максимально горячую, едва терпимую кожей, температуру воды. Я не моюсь, просто стою, уставившись в пол и позволяя воде беспрепятственно стекать по мне. Надеюсь, что хоть с ее помощью смогу согреться и растопить намерзшие у меня внутри за то время, что я наблюдала за падением Марселя, глыбы льда.
Выйдя из ванной, вижу, что Даша спит. Как была, в одежде и не расстилая постели - видимо, уснула, не дождавшись меня.
Понимая, что самостоятельно уснуть не смогу и, если не приму снотворное, то так и пролежу до утра, рыдая или таращась в потолок - чтение вряд ли сейчас меня увлечет, - я достаю из шкафа Дарьин чемодан. В ее косметичке для лекарств нахожу нужное - Дашка запасливая, носит с собой много странных для меня вещей, а в ее походной аптечке можно найти буквально всё - и заваливаюсь спать.
Просыпаюсь от настойчивого звонка телефонного аппарата на прикроватной тумбочке.
- Даша, - зову после пятого, негромкого, но взрывающего мозг, звонка, - ответь уже. Кто там названивает?
- Я думаю, что это Марсель, поэтому не отвечаю.
- Почему Марсель? - подскакиваю я и сажусь на постели, но делаю это зря.
В голове сразу начинает шуметь, в глазах темнеть, а стены в номере приходят в движение. То ли действие снотворного еще не закончилось, то ли последствия вчерашней истерики, но мне, по-любому, следует быть поаккуратнее и избегать резких телодвижений.
- Больше некому, - я ее не вижу, но знаю, что подруга пожимает плечами - узнаю эту интонацию. - Итальянцы звонят мне на мобильный, мы с ними уже договорились, так что это точно не они.
