Эрика почувствовала, как к горлу подступает дурнота. Она встала и попыталась надеть пальто, рукав завернулся, Эрика чуть не упала, но в последнюю минуту схватилась за стойку.
– Ее части нашли у меня даже в мозгах, – продолжал Бобер. – Но слишком трудно было удалить… поэтому их оставили, пока не дают метастазов… Я все время чувствую ее, этого не разглядеть на рентгене, но мне кажется, ее маленький мозг сидит в моем… вот откуда у меня эта сверхчувствительность.
Эрика уронила сумку. Очечник и карандаш для глаз покатились по полу и исчезли под стулом. Эрику сильно тошнило – наверное, съела что-то не то.
– О господи, – прошептала она, чувствуя, как взмокла спина.
Эрика опустилась на пол, подобрать вещи, но от усталости просто легла на бок – отдохнуть, собраться с силами.
Пол под щекой был холодным. Эрика закрыла глаза, но дернулась от громкого звука. Это бармен рявкнул Бобру:
– Вон отсюда!
Эрика понимала, что надо встать, пора убираться отсюда. Заставив себя открыть глаза, она увидела, как бармен отступает назад, держа в руках бейсбольную биту и крича: “Иди к черту!”
Здоровяк по имени Бобер смахнул со стойки несколько бутылок и двинулся на Ника.
Эрика услышала звуки ударов, тяжелое дыхание.
Бармен с грохотом повалился на пол, перевернулся, сбил два стула и врезался в стену.
Бобер широкими шагами шел к нему. Отняв у Ника биту, он трижды ударил его по ногам, прокричал что-то срывающимся голосом и разнес стол. Сломанную биту он кинул в Ника, растоптал обломки стола и пинками расшвырял их.
Эрика попыталась сесть. Она видела, как Бобер поднял Ника на ноги, ткнул его кулаком в грудь и что-то крикнул ему прямо в лицо.
– Уймись, – задыхаясь, проговорил Ник.
Он не мог встать на правую ногу, из брови лилась кровь. Бобер одной рукой схватил Ника за горло, второй ударил по лицу. Потом опрокинул его на стол (бокалы и лампа полетели на пол), а стол толкнул так, что тот врезался в стену. Ник повалился на пол.
Эрике пришлось снова лечь. Она видела, как Бобер наклоняется над барменом и бьет его в лицо.
Ник попытался отползти от здоровяка. Кашляя и сплевывая кровь, он просил его перестать. В ответ Бобер схватил его за руку и сломал у локтя.
Ник отчаянно закричал, когда Бобер, не выпуская его руки, попытался сломать ее в другом месте.
Тяжело дыша, Бобер обеими руками сдавил Нику горло, и тот побелел. Рыча, Бобер принялся бить его затылком о пол, но потом вдруг разжал руки и поднялся. Ник, кашляя, пытался вдохнуть.
Бобер качнулся назад.
Он что-то вытащил из кармана, и на пол упал черный спичечный коробок.
Бобер со щелчком выбросил нож с широким лезвием и снова шагнул к Нику, взревев так, что во рту сверкнули зубы.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – простонал Ник. – Не надо меня убивать, честное слово, я…
Эрика щекой ощутила, как пол содрогается под тяжелыми шагами.
Бобер занес руку и воткнул в Ника нож.
Лезвие глубоко вошло в грудь.
Бобер выдернул нож, кровь брызнула ему в лицо.
С яростным воплем Бобер нанес еще один удар.
Ник почти потерял сознание, он лишь слабо и тонко стонал.
Бобер перевернул его, вцепился ему в волосы и начал снимать скальп. Сдернул большой кусок кожи, отшвырнул.
Он словно принял какой-то кошмарный наркотик.
Отшвырнув нож, Бобер взревел, схватил безжизненное тело за ногу и потащил к входной двери.
Ник, должно быть, был уже мертв, но Бобер продолжал пинать его в живот. Сорвав со стены застекленную фотографию Джона Леннона, он грохнул ею о пол так, что во все стороны полетели осколки. Обломки рамы он швырнул на окровавленное тело.
