Гордон Беннингтон смотрел на меня. Я повторила слова судьи, и Беннингтон заговорил:
– Меня зовут… меня звали Гордон Беннингтон.
Есть и хорошая сторона в том, что я стала поднимать мертвых лишь своей собственной кровью: они знают, что мертвы. До того мне приходилось поднимать тех, которые этого не осознавали, и это было очень тяжело – сообщать им, что они мертвы и я прямо сейчас положу их в могилу. Чистый кошмар.
– Что было причиной вашей смерти, мистер Беннингтон? – спросила я.
Он вздохнул, и я услышала, как свистит воздух, потому что правая сторона груди у него была снесена почти начисто. Рану скрывал костюм, но я видела фотографии судебных медиков. И вообще знала, что делает двенадцатый калибр при выстреле почти в упор.
– Огнестрельная рана.
У меня за спиной возникло напряжение – я ощутила его за гулом круга сила.
– Как вы ее получили? – спросила я тихим, успокаивающим голосом.
– Я выстрелил в себя, спускаясь по лестнице в подвал.
С одной стороны группы раздался крик триумфа, с другой – нечленораздельный вопль.
– Вы выстрелили в себя намеренно?
– Нет, конечно, нет. Я споткнулся, и ружье выстрелило. Глупость, страшная глупость.
За мной уже все вопили. В основном слышался ор миссис Беннингтон:
– Я ж вам говорила, эта стерва…
Я повернулась и спросила:
– Судья Флетчер, все ли вы слышали?
– Почти все, – ответил он. И, включив свой гулкий голос в режиме форсажа, он крикнул: – Миссис Беннингтон, если бы вы соизволили замолчать на миг и послушать, вы бы услышали: ваш муж сказал, что погиб в результате несчастного случая.
– Гейл! – произнес Гордон Беннингтон дрожащим голосом. – Гейл, ты здесь?
Меньше всего мне нужна была душещипательная сцена на могиле.
– Судья Флетчер, мы закончили? Я могу положить его обратно?
– Нет! – Это было сказано из группы юристов «Фиделис». Конрой шагнул к нам. – У нас есть вопросы к мистеру Беннингтону.
Они стали задавать вопросы. Сперва я должна была их повторять, чтобы Беннингтон мог ответить, но он вскоре освоился и начал отвечать сам. Вид у него лучше не стал – внешне, но он собрался, стал лучше воспринимать окружающее. Заметив среди собравшихся жену, он сказал:
– Гейл, прости меня, мне так жаль! Ты была права насчет ружей. Я с ними неосторожно обращался. Прости, что покинул тебя и детей.
Миссис Беннингтон приблизилась, сопровождаемая адвокатами. Я подумала, что их надо попросить не подпускать ее к могиле, но она сама остановилась за кругом, будто чувствовала его. Иногда удивляться приходится, кому дается этот дар. Но вряд ли она сама поняла, почему остановилась. Да, и конечно, руки она крепко прижимала к себе – не пыталась протянуть их к мужу. Наверное, не хотела знать, какова эта восковая кожа на ощупь. Ее можно понять.
Конрой и его коллеги хотели задавать вопросы и дальше, но судья положил этому конец.
– Гордон Беннингтон ответил на все ваши вопросы достаточно подробно. Пора нам отпустить его… на покой.
Я была согласна. Миссис Беннингтон заливалась слезами, и Гордон бы тоже залился, да только его слезные протоки высохли много недель тому назад.
Я завладела вниманием Гордона Беннингтона:
– Мистер Беннингтон, сейчас я положу вас обратно в могилу.
– А Гейл и дети получат теперь страховку?
Я оглянулась на судью. Он кивнул:
– Да, мистер Беннингтон.
Он улыбнулся – попытался улыбнуться.
– Спасибо. Если так, я готов. – Он оглянулся на жену, все еще стоящую на коленях в траве возле могилы. – Я рад, что выпала возможность попрощаться.
