– Чего мечешься? – спокойно спросил Гордеев.
– Нервы, наверное... – попытался объяснить свое состояние Женька.
– Ты хочешь меня и дальше сопровождать?
Елисеев замялся и вдруг выпалил:
– Так все равно мне делать нечего! Шеф – за решеткой, а что я без него?
– Что? – с иронией поинтересовался Юрий Петрович. – Совсем уж и ничего? Вроде пустого места?
– Ну зачем? – обиделся Женька. – Шеф дает совершенно конкретные указания, я стараюсь, чтоб все было тип-топ, стороны довольны, гонорар капает. Обычная жизнь, старик.
– Да... завидую. А теперь скажи, друг-москвич, тебе известно, где находится улица Кошкина?
– Понятия не имею.
– Но ведь это в твоем округе.
– Спросить можно... Карту посмотреть. А что там у тебя?
– Не у меня, а у тебя. Там проживают понятые, присутствовавшие при обыске твоего шефа. Пожилые люди. – Гордеев заглянул в блокнот. – Вяхирева Зинаида Васильевна и... – он перелистнул страничку, – Семенов Михаил Григорьевич. Посмотреть на них хочу. И поговорить, если удастся.
– Понял, – с готовностью откликнулся Елисеев, – сей момент организуем! Там, внизу, у дежурного, я видел большую карту Москвы. Давай грей пока машину, а я мигом все выясню.
Глава четвертая
ГЕНЕРАЛ И ГУБЕРНАТОР
По аэродрому мела ледяная, колющая поземка. Мощные снежные вихри поднимались и от турбин тяжелых самолетов, подруливающих к терминалу.
Лидия Михайловна сидела в салоне так называемой эксклюзивной модели отечественной «Волги» с увеличенным кузовом. Почти «мерседес», с которого, говорят, когда-то слямзили российские автомобилестроители форму «двадцать четвертой». А может, все это – антипатриотичные досужие вымыслы... Во всяком случае, машина, в которой сидела Лидия в ожидании важного пассажира, – он прилетел из Москвы только что, и его рейсовый самолет в данный момент подруливал к зданию аэровокзала – чувствовала себя вполне комфортно. Да и самому хозяину, губернатору Гусаковскому, нравилась эта машина, – ему-то, возможно, как раз из чисто патриотических чувств.
Андрей Ильич никогда не переставал подчеркивать, что он истинно русский человек, простой, как Чапаев, и предусмотрительно мудрый, как его духовный идеал – Суворов. Лидия однажды, в шутку, подсказала ему, что вообще-то Чапаева называть истинно русским никак не выйдет, российские малые народности тоже вправе иметь своих героев. Гусаковский хитро посмотрел ей в глаза, хмыкнул и больше Чапаева не поминал, разве что в узком кругу и со ссылкой на «малые народности» – тоже русские по своему духу.
Наконец турбины смолкли, и от аэровокзала покатил к прибывшему «борту» автотрап.
Лидия приподнялась с сиденья, дотянулась до плеча водителя и тронула его:
– Давай, Миша, прямо к трапу.
«Волга» шустро подрулила по расчищенному бетону к самым ступенькам, когда первые пассажиры показались из открытого люка.
Первым спускался невысокий, широкоплечий милицейский генерал-лейтенант в элегантной зимней форме. За ним, отставая ровно на один шаг, сбегал по трапу милицейский полковник с небольшим чемоданчиком в руке и сумкой через плечо.
Лидия поспешно выбралась из салона и шагнула к трапу, гостеприимно раскрыв руки перед гостями. Генерал бодро ступил на землю, правой рукой, как само собой разумеющееся, по-свойски обнял женщину, прижал к себе, походя чмокнул куда-то между губами и ухом и, не отпуская ее от себя, обернулся к полковнику:
– Давай прыгай вперед!
А сам, подтолкнув впереди себя Лидию, полез за ней на заднее сиденье. «Волга» тут же, рывком, заложив с места лихой вираж, помчалась к воротам аэропорта – только снежная пыль взвилась красивым вихрем, заставив других пассажиров заслониться руками от вызывающего лихачества. Но – кому-то ведь можно! Значит, большая шишка прилетела из Москвы.
