«Я наоборот оказал Алу огромную услугу, потому что избавил брата такой дряни, как эта Мелани»,- подумал Дом внезапно, считая, что даже сейчас все равно действует в интересах брата, даже если тот поступил с ним так гадко.
Хотя вдруг парень понял, что больше не чувствует сожалений от того, что будет один. Внутри была только пустота, которая заглушала все остальные ощущения. Ему сейчас было все равно.
-Я готова продолжить нашу игру, - сказала вдруг Мелани жестко, - но при одном условии: никаких поцелуев и тем более секса. Я согласна обниматься на людях, и Ал должен быть уверен, что мы пара. Настоящая пара. Но как только мы будем одни, ты не должен подходить ко мне ближе метра. Ты понял?
-Пойдет, - сказал Дом, и вдруг улыбнулся, - хотя я плохо понимаю, как быть парой без секса. Но да ладно. Кстати, через неделю у мамы день рождения. Мы с Алом обещали поехать домой. Он вряд ли откажется даже сейчас, не захочет огорчать родителей, тем более мать. Так вот, хочу спросить, ты поедешь со мной в качестве моей девушки? Ну, чтобы доказать ему, в чем ты там хочешь убедить, окончательно?
И он с сарказмом посмотрел на нее, словно это была проверка, умеет ли Мелани держать слово, не пойдет ли на попятную.
-Да, - выдохнула тихо девушка, уже идя на выход из комнаты. – Только не забудь, никаких вольностей иначе всему конец, - сказала она, полуобернувшись и стоя уже на пороге. - И мне абсолютно плевать на твои желания. Он должен забыть обо мне, а потом мы разбежимся.
-Все как ты хочешь, детка, - ухмыльнулся Дом, вальяжно ложась на кровать, в достаточно многозначительной позе и смотря на нее так, что любая другая уже бы вернулась и бросилась в его объятия.
Но Мелани лишь холодно развернулась и ушла совсем, не обратив никакого внимания на приглашение в его глазах.
Оставшись один, Дом уже мог не притворяться, полностью дав волю боли и отчаянию, что забилось внутри него сейчас. Он стал разбрасывать и кидать все, что попадалось под руку, рыча как раненный зверь. Но когда первый приступ агрессии прошел, то он вдруг почувствовал внутри абсолютную пустоту, а еще желание, чтобы его никто не трогал. И потому стал с маниакальным спокойствием складывать в одну кучу посередине комнаты все вещи брата, чувствуя, что готов выбросить те в окно прямо сейчас, но с трудом сдержался.
В итоге, когда Ал вернулся поздно вечером, то ему оставалось только забрать свои вещи, сваленные в середине комнаты. Все было набросано в сумку и чемодан, но он был только рад, что не надо тратить на это время и находиться здесь дольше. И потому, не смотря на спящего брата, он взял все и молча и вышел, даже не сообщив тому номер новой комнаты и дома, где теперь будет жить. А Дом и не намеревался спрашивать, сделав вид, что спит.
Так прошло несколько дней, а ни Дом, ни Ал так и не разговаривали, даже старались не сталкиваться. Разговаривая с матерью, оба делали вид, что другой чем-то занят в этот момент, поэтому не может передать трубку брату, и так же не может говорить сам. Кесси чувствовала, что что-то не так, но не могла понять что.
«Я узнаю все, когда они приедут на праздник», - подумала она, готовя торжество, до которого оставалась буквально пара дней.
Она как раз шла с Джил, держа дочь за руку, и искала Макса, чтобы тот побыл с девочкой, пока она отпустит устроителя. Но Кесси шла и думала, что очень переживает за сыновей и не понимала, почему у нее так неспокойно на душе последнее время. И вот вошли с дочерью на террасу, где муж сидел и читал газету.
