Лёд и Серебро - страница 37

Камилла всхлипывает.

– Я не понимаю, просто не понимаю, Хэв! Почему это происходит со мной? Почему именно со мной? Что я сделала не так?

– Я не думаю, что ты в чем-то виновата…

– Да? Ведь ни с кем больше такого не случается. А со мной вечно происходит что-то плохое. Родители развелись, теперь это…

– Мы разберемся во всем, ладно? – Хэвен обнимает ее и вспоминает, как говорила точно также. Точно такие же слова вырывались из ее горла вместе с рыданиями, когда чуть больше полугода назад она упала на потертый фиолетовый коврик в их ванной комнате в Нью-Йорке, в первый день после возвращения из больницы, и ревела. Как по ее щекам текли горячие слезы и, вытирая их руками, она вспомнила, как пыталась прижать ладони к его ранам, как горячая кровь сочилась между ее пальцами, и как она кричала, когда подоспевшие на помощь люди оттаскивали ее от него… В тот момент она ненавидела их всех. Не человека, сидевшего за рулем грузовика. Не парня, пристававшего к ней на вечеринке, из-за которого ей пришлось запереться в туалете и позвонить Джеймсу. В тот момент она ненавидела тех людей, потому что они забирали его у нее. Потому что уже тогда подсознательно она понимала, это последний раз, когда она видит, как пульсирует жизнь в его глазах. В тот день, сидя на полу в ванной, Хэвен не чувствовала ничего кроме разрывающей ее изнутри пустоты, и пустота это пожирала ее.

– Ты не виновата. Правда. Думаешь, я знаю, что происходит? Я тоже ничего не понимаю. Но я обещаю тебе, вместе мы во всем разберемся.

Камилла вытирает слезы рукавом пижамы и пытается улыбнуться.

– Правда?

– Правда.

– И ты мне веришь? Веришь, что мне это не приснилось? И что я не сошла с ума?

– Верю.

– Но почему?

Хэвен вздыхает:

– Потому что иначе мы с тобой обе сошли с ума.

Неожиданный стук заставляет их вздрогнуть.

– Что это было? – вот теперь Хэвен по-настоящему страшно, опасность близко, и как бы не остаться парализованной от страха.

– Дверь.

– Что?

– Кто-то стучит в дверь.

Хэвен вспоминает ручку в виде львиной лапы и представляет, как чья-то рука обхватывает ее…

– Так, все! Ками, мы должны кого-то позвать на помощь. Нужно разбудить твою маму!

– Ты что, издеваешься? – голос Камиллы дрожит еще больше, чем голос Хэвен. – Она принимает снотворные, ее и упавший метеорит на нашу лужайку не разбудит!

"Иначе бы она давно проснулась от крика Камиллы", – думает Хэвен и согласно кивает.

– Хорошо, – она пытается говорить медленнее, чтобы ее голос дрожал не так сильно. – Тогда мы должны позвонить в полицию.

– И что мы скажем? Что я видела монстра в своей комнате, а потом он исчез?

– Нет. Скажем, что кто-то пытается проникнуть в дом.

Словно в доказательство ее слов, стук повторился.

– Хорошо. Давай мы спустимся и посмотрим, кто это.

– И кто, по-твоему, это может быть в два часа ночи?

– Я не знаю. Но… мы так хотя бы убедимся, что нам все это не кажется. И тогда уже позвоним в полицию. Идет?

Эта идея Хэвен не нравится, но Камилла смотрит на нее с надеждой, и она соглашается.

– Идет. Но только телефон я возьму с собой и позвоню сразу, как только мы поймем, что к чему.

По лестнице они спускаются как в замедленной съемке – ступенька за ступенькой, кажется, целую вечность. Хэвен стискивает в одной руке телефон, а в другой влажную ладонь Камиллы. На всякий случай они пробуют выключатель, но ничего не происходит, а стук вновь повторяется, и они чуть не подпрыгивают.