– Мам…
– Не перебивай! Мы с отцом и так в последнее время дали тебе очень много свободы. Еще и пошли у вас с Милой на поводу, разрешив устроиться в этот тату-салон. Лапина – приличная девушка, поэтому я и не была против, но вижу, что общение в неформальной среде, – ее лицо исказила презрительная гримаса, – не пошло тебе на пользу. Неужели захотелось прозябать среди татуированных маргинальных отбросов?
– Да что ты говоришь?! Нет там никаких отбросов! Отличный коллектив!
– Настолько отличный, что тебе вдруг захотелось поставить крест на своей карьере в науке? Я права?!
Она вообще меня не слышала.
Будто разговаривали на разных языках, хотя моя мама в совершенстве владела тремя, но только не языком понимания и доверия. Увы.
– Дарья, завтра же напиши заявление об увольнении! – бросила мне в спину она, когда я, поднявшись, собиралась покинуть нашу небольшую кухню, ставшую территорией словесного поединка.
– И не подумаю! – хлопнув дверью, я поспешила укрыться в своей спальне.
***
К счастью, никто из родственников меня больше не беспокоил, и я без зазрения совести весь вечер переписывалась с Бродягой.
Сегодня мы обсуждали арт-хаусное кино, которое я недолюбливала, считая слишком сложным для понимания.
Мой друг по переписке жарко спорил, уверяя, что нетленки Джармуша и Бергмана обязательно изменят мой взгляд не только на арт-хаус, но и на кино в целом, в чем я, к слову, очень сомневалась.
Бродяга: Почему молчишь? Хочешь, сменим тему?
Улыбаясь, будто он мог меня видеть, я покачала головой.
Я: Вспомнила одну историю.
Бродяга: Жду.
Я: Пару лет назад мы с Пашкой собрались посмотреть какой-то фильм про глухонемых, он тогда везде «гремел». Ну, включили, а там тишина. Весь фильм без единого звука… Думали, арт-хаус такой арт-хаус, и так нужно для погружения в атмосферу.
Бродяга: Как называется? Что-то не припомню такой.
Я: После просмотра я случайно задела ногой шнур от колонки. Оказалось, звук просто отключился!
Бродяга: Я бы хотел посмотреть с тобой кино у меня дома. Даже без звука…
Захихикав, я упала на подушку, мечтательно прикрывая глаза.
***
С утра за завтраком мама натянуто мне улыбнулась, явно решив сменить гнев на милость. Папа, по обыкновению, молча пил кофе, засунув нос в свежий номер журнала «Наука и мир».
– Даш, я приготовила твои любимые сырники, – мама поставила передо мной тарелку с румяной выпечкой, доставая из холодильника банку сметаны.
– Спасибо, – сухо отозвалась я, без особого энтузиазма ковыряя творожное лакомство. – А где Пашка? Спит еще?
– Убежал на тренировку полчаса назад! – горделиво сообщила она мне. – Пять раз в неделю теперь тренируется, несмотря на то, что каникулы.
Хотя бы брат соответствовал высоким стандартам нашей семьи. Не то что я.
– Я рада, что он так увлекся борьбой. Давно ему советовала заняться спортом.
– Кстати, Даш, полагаю, ничего страшного не случится, если ты доработаешь в тату-салоне до конца лета, а там уже сама решишь, – кашлянув, мама выдавила из себя не самую искреннюю улыбку.
– Я тоже так думаю, – ответила, посмотрев на хмурое предгрозовое небо за окном.
Судя по тяжелым свинцовым тучам, в скором времени небо прохудится. Надо бы не забыть зонтик.
– Дочь, и еще… Помнишь Виталика? Ну, сына тети Жени из нашего НИИ.
Начинается.
Еще один пунктик моей мамы – пристроить меня замуж за копию отца, только на двадцать лет моложе. У нее была прямо мания какая-то лепить из Рыбкиных потомственных ученых до седьмого колена.
