Ничего другого не оставалось, и она, глубоко вздохнув, открыла сумочку и достала последний козырь – письмо, края которого завернулись от времени.
– Что это? – Удивленно посмотрел на нее Лоример, когда она протянула послание. – Хм… А это от кого?
– От вас, сэр, – свидетельство слова чести как офицера и джентльмена. Вы написали это моей матери, когда она осталась вдовой, и предложили свою помощь, если мы будем в ней нуждаться.
С непроницаемым видом майор сел в кресло у стола и, развернув письмо, повернулся к свету камина.
– Ах ты, боже мой, бедная Дженет! – прошептал Лоример после долгого молчания. – Значит, она умерла?
– Да, сэр.
Обри подошла к нему, и, вложив письма одно в другое, бросил оба в ящик стола.
– А старшая девочка? Она не может вам помочь?
– Мюриел всегда была болезненной и умерла вскоре после мамы, – ответила Обри.
– О боже! – тихо сказал майор, прижав руку ко лбу. – Я же сказал, что вы похожи на шотландку: такие же глаза и волосы, как у вашей матери.
– Да, – кивнула Обри.
– Стало быть, у вас неприятности, – пробубнил майор, – и вы ожидаете, что я сумею вам помочь… К сожалению, вы явились не по адресу. Времена изменились: я всего лишь сломленный жизнью старый калека, которому едва хватает денег на виски и проституток.
– Сэр, мне нужна только работа, только возможность прокормить себя и ребенка, – взмолилась Обри.
– Знаете, – с усмешкой проговорил майор, уставившись в темноту, – это из-за Айана я приобрел эту отвратительную привычку: не проститутки, нет, – виски. Он называл его золотом Глазго.
– Да, отец ценил хорошее виски.
– Это несложно при наличии денег, детка. – Прищурив единственный глаз, майор с подозрением посмотрел на Обри. – Зачем вам работа?
– Так вышло, – ответила она не сразу. – Пожалуйста, не спрашивайте меня больше ни о чем и, прошу вас, не говорите никому, что знаете меня.
– Господи, да я вовсе вас не знаю!
– Конечно! – обрадовалась Обри. – Я просто миссис Монтфорд, новая экономка.
Лоример нагнулся, извлек откуда-то полупустую бутылку и медленно наполнил грязный стакан.
– Светлая память вашему отцу. Думаю, зря он тратил свою жизнь на меня.
– Сэр, ну зачем вы так?
– Да что вы знаете! – воскликнул майор. – Дайте же подумать, черт побери! У меня в голове какая-то мешанина.
– Сэр… – попыталась успокоить его Обри, тяжело вздохнув.
Но он продолжил, запустив пятерню в волосы:
– Прошлой весной газеты писали о каком-то скандале… Или это было год назад? «Знакомое имя», – помню, подумал я. Ведь не такой же я пропойца, чтобы это забыть. Значит, миссис Монтфорд? Могу поставить десять гиней, что это тоже ложь.
– Прошу вас, сэр, не спрашивайте меня больше ни о чем!
– О, не буду! – успокоил ее майор. – Ничего не хочу знать ни о вас, ни о тех обстоятельствах, которые привели вас сюда: просто выполню свой долг перед вашим отцом. Вы меня поняли?
– Да, сэр.
– Девушке вашего происхождения не подобает быть служанкой, – глядя на огонь, заметил майор.
– Но почему? Работа как работа. К тому же у меня есть опыт управления большим хозяйством.
– Меня ничуть не волнует, умеете ли вы отличить каток для белья от бутылки! – фыркнул майор. – Я бы уволил почти всех слуг, если бы Джайлз позволил. Зачем столько бездельников? А теперь мне придется возиться еще и с вами!
Обри промолчала, и майор, тихо выругавшись, неуклюже поставил бутылку, вытер рот рукавом рубашки и заявил:
– Ладно, теперь, детка, давайте договоримся. Я хочу, чтобы мое виски было всегда холодным, а вода в ванне горячей, чтобы чай мне подавали в четыре часа, а обед – в шесть. Здесь. На подносе.
