– Милая Софья Алексеевна! Я так скорблю о вашей матушке! Дозвольте мне обнять вас и выразить вам сочувствие.
Женщины обнялись. Слова были произнесены с таким искренним чувством, что Соня чуть было не разрыдалась.
– Благодарю вас. Мне и впрямь очень тяжело, – вздохнула Алтухова.
– Молодой девушке опасно одной. Опасно и сложно жить, думать о хлебе насущном. Вам надобно скорее замуж, тогда муж будет защищать вас и заботиться о вас. Надеюсь, что это скоро произойдет. Вы такая милая, образованная барышня, от женихов отбоя не будет!
– Не знаю. Не уверена, – все еще расстроенно ответила Соня. – Женихи теперь все больше на приданое смотрят! – сказала и тотчас же густо покраснела от своей бестактности. Ведь все в городе знали, что Толкушин прежде всего Ангелину за приданое и взял.
– Поверьте мне, милая, что деньги еще не всегда дают счастье в семейной жизни, – Ангелина Петровна не рассердилась на девушку и по-прежнему улыбалась доброжелательно. – Я уж знаю это наверняка.
Горничная принесла чай, пирожные, мадеру, и дамы уселись под деревом.
– Нынче будет много яблок, – Соня рассматривала ветки, ожидая, когда хозяйка заговорит о главном, о цели приглашения. Ведь не только соболезнования же высказать хотела?
– Вам приходится много трудиться, я слышала, вы в гимназии служите. Вас хвалят!
– Благодарю, – скромно потупилась Соня.
– Я, собственно, и хотела бы просить вашей помощи как учительницы.
– А разве ваш сын уже подрос и надо репетировать его к экзаменам в гимназию? – изумилась Соня.
– Нет, еще слава богу нет, но скоро понадобится и это.
Ангелина Петровна помолчала и поправила темно-русый локон, выбившийся из высокой прически. Она словно не решалась сказать.
– Дело в том… Дело в том, что учительница нужна мне, – выдохнула хозяйка и покраснела.
– Вам? – изумилась Соня.
– Именно что мне! Видите ли, – она, смущаясь, провела рукой по скатерти, – вы правильно сказали, что многие ищут богатства. Да только к богатому приданому не приложишь ума, знания, вкуса.
– Помилуйте, Ангелина Петровна, я не пойму, неужто вы о себе говорите? – Соня округлила глаза.
– Именно, что о себе, вот в чем беда! В гимназии науки одолевала с трудом, я не была первой ученицей. Для моих родителей главное было, чтобы я росла богобоязненной и скромной да почитала старших, воспитывали меня в старинном духе. Да что вам рассказывать, вы же знаете уклад нашего дома и нашего провинциального города. Мужа моего, Тимофея Григорьевича, и его мать, Устинью Власьевну, такая невестка, как я, очень даже устраивала. Сохраняется дух русских купеческих семей. И все было бы хорошо и славно, да только Тимофей Григорьевич в последнее время увлекся меценатством. Деньги у него рекой плывут. А когда денег много, это для души опасно становится. Вот и решил он потратить на благое дело. Церквам жертвовал, монастырям, это как обычно. Но вот появились у него новые знакомые и потянули моего Тимошу туда, где он от роду не бывал. В театр! Оно, конечно, веселей, чем в храме божьем.
Толкушина вздохнула. Соня слушала хозяйку с недоумением. Тимофей Толкушин – меценат? Покровитель искусств? Вот диво дивное! И чего только в жизни не случается!
Ангелина Петровна продолжала:
– Поначалу занавес роскошный оплатил. Потом бархат для обивки лож и кресел. Зеркала, рояль для фойе. Много, много чего, всего я и не знаю. Но не о том. Не о деньгах, их не жалко. Нет, не о деньгах я.
