– Пред тобою Вик дайр Ра! – нараспев произнес Зенг.
Не успев вовремя прикусить язык, Фрелль проговорился, что знает это запретное имя.
– Царица Теней…
Зенг повернулся к нему. На лице у него застыл благоговейный экстаз, близкий по своей силе к безумию.
– Мы знаем, что Ифлелены разыскивают девушку, коя властна над одной из огромных миррских летучих мышей – зверем поразительных размеров и злобности! Девушку, с которой ты очень близко знаком!
Прежде чем Фрелль успел ответить, Зенг высоко поднял свой посох.
Венины вокруг него отреагировали, запев в унисон на древнеклашанском, и от их накатившего грозной волной напева сердце у Фрелля заколотилось от ужаса. Он заткнул уши, но все равно мог их слышать.
– Вик дайр Ра се шан бенья! Вик дайр Ра се шан бенья! Вик…
Зенг силой опустил одну из прижатых к ушам рук Фрелля и сунулся к нему еще ближе.
– Ты не можешь отказать Ей! В глубине души своей ты знаешь это! Все мы ясно это видим. Слушай и знай, что это правда!
Монотонное песнопение все продолжалось.
– Вик дайр Ра се шан бенья! Вик дайр…
Глаза Зенга лихорадочно блестели, когда он переводил эти слова:
– Она – новое воплощенье Царицы Теней!
Венины продолжали распевать, добавляя новые слова, вливая в свое пение вес истории и убежденность. Звучало оно пророчеством.
Зенг держался рядом, декламируя в такт певцам:
– Она – та, кто однажды возродится во плоти и крови… Та, что примется сжигать дотла все, чем обладала, оставляя после Себя лишь первобытную тьму… Ужасающее создание сие будет сеять огненные руины на Своем пути, покуда весь Урт не обратится в пепел!
Фрелль, морщась, попытался отвернуться. Обуздывающий напев штормовым ветром бил ему прямо в лицо, вбивая убежденность в этих предзнаменованиях в самое его нутро, глубоко укореняя ее.
Зенг все не унимался:
– Скажи нам, кто Она такая – где Она прячется!
Фрелль понял, что они имеют в виду Никс, но даже под бурным натиском их истовой веры никак не мог сам в это поверить. Однако он был по-прежнему одурманен неведомой алхимией, опутан сетями обуздывающего напева. Попытался прикусить язык, затаить дыхание, но не смог.
– Она… Ее зовут…
Зенг не отставал.
– Скажи нам!
– Никс! – выдохнул Фрелль. Слова непроизвольно срывались у него с языка: – Дочь рабыни… связанная кровными узами… и обуздывающим напевом… с летучей мышью. Вскормленная ею и взлелеянная… Она не такая… как все.
Говорил он то, что лежало у него на сердце, но чего никогда не осмеливался произносить вслух. Это был ужас, который Фрелль всегда таил где-то глубоко внутри. По щекам у него потекли слезы.
– Она – это пустой колодец… ожидающий, чтобы его наполнили. Сосуд, предназначенный для такой силы, какой не обладает никто другой!
Фрелль знал, что это так. Там, в Саванах Далаледы, Шийя утверждала, будто у него тоже есть какие-то начатки дара обуздывающего напева. Древняя Спящая верила, что именно этот дар, взывающий из его крови, и побудил его изучать луну. Тогда он хотел попросту отмахнуться от такого заявления, но так и не смог. Когда Никс пела, Фрелль ощущал в ней непочатую силу – почти бездонный колодец силы.
«Если этот колодец когда-нибудь наполнится…»
Он помотал головой, даже сейчас боясь встретиться с этим ужасом лицом к лицу. Это была одна из причин, по которой Фрелль согласился сопровождать Канте и Пратика в эти земли – в глубине души Никс пугала его. Он поднял голову и уставился в эти сияющие глаза над алтарем, по бокам от которых плясали языки пламени.
