Ледяная Леди - страница 15

– Мне тогда было лет девять, чуть больше, чем Максиму. Но я помню все так, будто это происходило только вчера. В Джибелоу приехала дама, с девочкой. Миссис Фриджид. Прибыли они откуда-то издалека, никто толком не знал откуда. Дом у озера в то время только-только опустел: его прежние владельцы перебрались на юг, ближе к морю. Жена часто жаловалась на проблемы со здоровьем, и доктор посоветовал сменить климат. Так вот этот дом, Озерный Уголок, – тогда усадьба называлась именно так, в Укромный Уголок его переименовала как раз новая владелица – и перешел во владение миссис Фриджид. Мистера Фриджида никто никогда не видел. Полагали, что он оставил семью, но вполне возможно, что там случилось что-то нехорошее. По крайней мере, в свете последующих событий такие предположения высказывались. Приехали они поздним летом, но, несмотря на теплую погоду, за пределами усадьбы их видели очень редко. Да что там – даже в собственном саду они почти не появлялись. Все время проводили в доме. Только вечерами иногда гуляли вдоль берега, благо, участок их включал часть приозерной полосы. Знакомиться с кем-либо в Джибелоу миссис Фриджид не стала. Единственными людьми, которые имели доступ в дом, были две женщины из города: известная своим резким характером повариха Люси и полная ее противоположность – кроткая юная девушка, чье имя я теперь и не припомню. Забегая вперед, скажу, что обе они исчезли из наших мест сразу после окончания службы у миссис Фриджид. Нет-нет, ничего криминального, просто в один момент собрали вещи и уехали. Семей у обеих не было. Хотя нет, пожалуй, у Люси был взрослый сын, только к истории это никакого отношения не имеет.

Большая часть произошедшего в доме известна жителям Джибелоу как раз из уст поварихи, которая за словом в карман никогда не лезла и, несмотря на обещание, данное ей миссис Фриджид «не болтать лишнего», кое-что сообщала то одному, то другому. К слову, за это обещание обеим наемницам отдельно приплачивали к жалованью. И если девушка, занимавшаяся уборкой, его не нарушала, насколько мне известно, ни разу, то мадам Люси болтала направо и налево.

Так вот девочка, со слов поварихи, была такой же неразговорчивой и дикой, как и сама миссис Фриджид. За все время работы в Укромном Уголке наемницы не слышали от нее более двух слов в один день. Чем была вызвана такая молчаливость – недоверием, высокомерием, застенчивостью или чем-то еще – неизвестно, но назвать девочку неполноценной никак нельзя было, потому что со своей матерью она щебетала «как птичка». Мадам Люси неоднократно слышала ее смех и обрывки разговоров, когда заставала обитательниц Укромного Уголка врасплох. Обе они тут же умолкали, а миссис Фриджид устремляла на повариху пристальный вопросительный взгляд, который «прямо пробирал до костей». Стоит сказать, что глаза у миссис Фриджид были весьма необычные: такой холодный, почти прозрачный голубовато-васильковый цвет, разбавленный молоком. Сложно описать, но каждый кто встречался с ней взглядом, не мог отвести глаз и запоминал их навсегда. Если бы я увидел их вновь на совершенно другом лице, то несомненно узнал бы и сейчас.

– Да, это она, – ошеломленно пробормотала Жанна. – Я запомнила ее глаза. Только они не совсем васильковые, скорее небесно-голубые, почти прозрачные.

Доктор Квоу, казалось, не обратил на комментарий сестры ни малейшего внимания и продолжал свой рассказ: