– Э, ты что! – не выдержал Гарун. – Это наши! Она из…
Парень не договорил – приклад автомата попал ему в левую часть головы и он упал. Кровь брызнула на зеленую траву.
– Что, чичики, попались? – засмеялся рядовой. Его автомат смотрел в грудь Валерии. – Паш, чур я первый ее допрашивать буду! Или давай вдвоем… Она у нас все расскажет!
– Документы! – Сержант, которого напарник назвал Пашей, продолжал внимательно следить за каждым движением Леры. – Ваши документы!
Господи, да какие могут быть у нее документы? Они же остались в сумке, а та в машине! Но разве и так, без документов не видно, что она не боевик и никакого отношения к чеченцам не имеет? Он что, слепой, этот Паша, не видит, кто перед ним?
– У меня документы… в селении, – пролепетала Лера. – Мы поехали кататься, и я оставила их в машине.
– Кататься, говоришь, поехала. – Сержант с кривой ухмылкой кивнул на Гаруна, который стоял на коленях и явно был в полубеспамятстве. – Вижу, какого жеребца ты себе выбрала для катаний. Смотрю, хорошо он тебя откатал, даже обувь потеряла.
– Да как вы смеете?!!
– Заткнись! – прорычал сержант. – Заткнись! Качан, наручники на обоих!
Рядовой, тот, что ударил Гаруна, с готовностью достал из-за пояса металлические браслеты и заломил руки Алиева за спину. Следом пришла очередь Леры. Дабы избежать лишнего насилия, она сама заложила руки за спину и повернулась к мучителям. Качан защелкнул наручники, провел рукой по бедру девушки, затем больно сжал ей грудь.
– Ух, сладенькая! – заржал он. – Паш, ну давай их прямо здесь допросим! Одного при попытке к бегству, а ее… как ублажать будет!
– А что, мысль неплохая! – вновь ухмыльнулся сержант. – Сразу в две тяги и распишем! Как, тварь, нравится тебе такой расклад?
Лера молча посмотрела ему в глаза. Все происходящее казалось страшным сном, хотелось поскорее проснуться и убедиться, что все это кошмар, и больше ничего. Ведь не может же все быть так ужасно! Открыть глаза и увидеть своих – Германа, Мартина, Панаму… А главное – забыть эти мерзкие рожи!
– Молчишь? – не унимался Павел. – Или тебе мешает твой… жеребец? Так мы его сейчас мерином сделаем! Или вообще трупом!
Сержант вскинул автомат и направил его на Гаруна. Тот все еще оставался на коленях. Кровь, стекая с головы, залила плечо и шею.
– Ну что же, прощайся с ним! – Палец сержанта лег на спуск.
Неожиданно запищала рация, висевшая на груди Павла. Покосившись на напарника, он усмехнулся и опустил автомат.
– «Тридцатый»! – буркнул он в микрофон.
– «Тридцатый», я «Второй»! – прохрипел динамик. – Доложите обстановку!
Павел посмотрел на пленников. Переглянулся с напарником. Тот кивнул.
– Все в порядке! – Кривая улыбка не сходила с лица сержанта. – У нас все тихо!
– Будьте внимательны! – вновь захрипел динамик. – Я жду гостей, встретите, проводите ко мне! И смотри, чтобы и волос с головы не упал! Иначе, ну сам понимаешь, не маленький! Все, конец связи!
* * *
Александров растерянно посмотрел вслед удаляющимся вспышкам света. Он так и не понял, что это было, но сейчас его мысли были заняты другим. Что это за подземелье, в котором он оказался? Да, все так: вспышки длились не более чем небольшую долю мгновения, после чего свет резко обрывался и воцарялась тьма, казавшаяся еще более глубокой, чем прежде; да, все мысли и чувства Германа были сосредоточены на чудище, пронесшемся мимо него с оглушительным грохотом! И все же… все же где-то в подсознании сработал резерв памяти, он-то и зафиксировал отраженный свет от боковых поверхностей и свода галереи. И это было не все, что сохранила фотографическая память бывшего летчика. Казалось, от пережитого потрясения он должен был бы забыть все на свете, но нет – словно на киноэкране, перед его глазами прошли кадр за кадром события, предшествовавшие его беспамятству. Бешеный, неуправляемый галоп Маркса, клонящаяся, уходящая куда-то вниз опора, поперечная балка… Воспоминание было столь живо и свежо, что летчик даже зажмурился, как перед настоящим ударом.
