Наконец-то встретилось хоть что-то, кроме редких кустов и камней! Караван пошел вдоль оврага, который становился шире и глубже, превратившись в ущелье. Беглецы прибодрились и повеселели. Вдруг улзени резко поднялись вверх и замерли издавая отрывистые щелчки. Кобулаки тоже встревожились и замедлили ход.
– Что там?.. – пробормотал возница. – Судя по улзеням, ничего хорошего.
Все собрались у головной телунды. Никто ничего не понимал.
Там, впереди, не высвистывалось ничего необычного.
– Нет там ни жмора… – сказал старший беглец. – Стойте, всем тихо! Слушайте! – он свистнул, что есть силы.
– Ну, действительно, пусто там, ничего нет.
– В том то и дело, что пусто. Дальнего эха нет. Всегда что-то отражается от кустов, от дна. А там вообще ничего нет… Пустота. Почему, по-вашему, скотина встревожилась? Она отродясь такого не встречала.
Караван осторожно двинулся вперед. Вскоре кобулаки заупрямились и встали.
– Подождите здесь, – сказал старший из первопроходцев.
Я вспомнил нечто подобное – такое же ощущение. Когда мы с друзьями в молодости шлялись по вулкану, эхо так же пропадало перед обрывом. Там был огромный обрыв – край провала. Я уверен, что здесь тоже обрыв.
Старший с двумя товарищами двинулся вперед. Следом, боязливо прижимаясь ко дну, потянулись два молодых улзеня. Конечно, это был обрыв – страшный и влекущий. Страшный – потому что не откликался эхом. Влекущий – потому что будил воображение.
Старший заплыл за край и позвал остальных. Улзени, преодолевая страх, последовали за хозяевами. Все пятеро неподвижно зависли над бездной.
– Как будто край мира, – сказал один.
– Ты веришь в эти старинные сказки? – спросил другой.
– В сказки мы не верим, но тут нечто серьезное, – сказал Старший и изо всех сил свистнул.
Эхо нарисовало почти отвесный обрыв с ребрами и зубцами. Но через три стука улзени встрепенулись, будто услышали что-то еще.
– Все-таки, там внизу что-то есть… должно быть, – заключил старший. – Так не высвистать, нужен гонг. Тяжелый он, жмор его, но делать нечего. Гонг сняли со второй телунды и потащили вшестером, держа за растяжки. Седьмой нес молот с длинной ручкой.
– Растягивай лицом вниз, чуть в сторону от стены, – скомандовал Старший.
– Лупи!
Седьмой с размаха ударил молотом в гонг, и тут же заглушил его, обхватив руками.
– Тихо… тихо… – через три стука зазвучали еле слышные раскаты.
– Есть! Стена переходит в склон, он идет отрогами, между ними долины. Конца склона, так, чтобы он переходил в плоское дно, я не слышал.
– Я тоже не слышал конца склона, но мне показалось, что он становится положе.
– А мне кажется, что склон покрыт растительностью, ведь эхо было мягким. Почувствовали?
– Поплыли назад. Тут надо крепко подумать.
Одиннадцать беглецов разбили лагерь у края пропасти. Они несколько раз заплывали с гонгом – всё дальше. Никто не слышал плоского дна, но улзени упорно реагировали на десятом стуке, когда раскаты эха от отрогов обрыва уже заканчивались, – опускали головы и резко расправляли уши. Слышали ли они дно бездны? Как жаль, что они не умеют говорить! И еще у всех появилось ощущение, что снизу едва заметно веет теплом.
– Что ж, братья, нам остается единственный путь – вниз, – держал речь Старший. – Иначе мы скоро окажемся без телунд, а значит, и без всего снаряжения, без оружия, инструментов и утвари.
Поплавень понемногу утекает, мы уже выкинули весь балласт, а смотрите, как тяжело посудины отрываются от дна. Скоро они станут не под силу кобулакам. Там внизу наверняка есть ключи с поплавенью, иначе бы оттуда не тянуло теплом. Там наверняка полно еды. Не может быть, чтобы среди обрывов и отрогов не было медной руды и прочих руд. Другого пути – назад, на пустынную равнину, – у нас нет.
