– Опасно, – произнесла она, не в силах скрыть в своем голосе нотки нервозности.
Франц не спорил:
– Но выбирать не из чего.
Все три надувные жилища были уничтожены. Пребывание на открытом ветру пространстве в течение достаточно продолжительного периода времени грозило переохлаждением организма. Причем гипотермия могла бы подкрасться незаметно, исподтишка, нимало не считаясь с их утепленными полярными костюмами и штормовками на меху. Потому острая нужда в укрытии взяла верх над опасностью, которая могла грозить им в пещере.
Все же они покинули свое убежище, чтобы вернуться в него вместе с коротковолновой радиостанцией. Аппарат поставили у дальней стены. Франц протянул провода от приемопередатчика через всю пещеру и подключил их к зажимам запасного аккумулятора, стоявшего на уцелевшем снегоходе. Рита включила станцию: шкала настройки засияла свечением цвета морской волны. Шорох статических разрядов и унылые посвистывания наполнили пространство пещеры, отражаясь от ледяных стен и поднимаясь под высокие своды.
– Работает, – произнесла с облегчением Рита. Натянув капюшон поглубже, так, чтобы была прикрыта шея, Франц сказал:
– Пойду погляжу, может, еще что найдется. – Оставив фонарик Рите, он вышел в метель, вобрав голову в плечи и наклонив ее вперед, готовясь встретиться с бушевавшим за воротами ветром.
Не успел Франц выйти за порог, как послышался сигнал срочной передачи: в эфир вышел Гунвальд, вызывавший всех со станции Эджуэй.
Рита рухнула на колени перед приемопередатчиком и поспешила подтвердить прием вызова.
– Какая радость слышать твой голос, – заговорил Гунвальд. – Все ли целы?
– Лагерь погиб, но мы с Францем в порядке. Отыскали укрытие в ледяной пещере.
– А Харри и остальные?
– Нам неизвестно, что с ними, – отвечала она и, пока произносила эти слова, в груди стало тесно от внезапно охватившей ее тревоги. – Их не было в лагере, они доделывали кое-какие мелочи. Подождем их еще четверть часа, а потом надо будет, если они не появятся, пойти на поиски. – Она замолчала в нерешительности, а потом откашлялась. – Дело в том… короче, мы дрейфуем.
На мгновение Гунвальд, похоже, потерял дар речи. Потом, справившись с собой, спросил:
– Ты точно знаешь?
– Сначала мы обратили внимание на ветер, он теперь дует с другой стороны. Потом уже посмотрели на компас, потом на еще один компас.
– Подожди минутку, – сказал Ларссон с хорошо различимым в голосе беспокойством. – Дай подумать.
Несмотря на шторм и сильные возмущения магнитосферы, как правило, сопутствующие дурной погоде, голос Ларссона звучал чисто, а все им сказанное было понятно. Но до станции отсюда по прямой, по воздуху, так сказать, было пока километров шесть с половиной. А вот как буря разыграется на славу, да и айсберг отнесет подальше на юг, наверняка со связью у них будут серьезные нелады. И Гунвальд, и Рита понимали, что связь скоро оборвется, но никто даже словом не обмолвился об этом.
Ларссон спросил:
– А большой он, этот ваш айсберг? Как ты думаешь?
– Совсем ничего про это не знаю. У нас еще не было возможности произвести хоть какую-то разведку. Пока что мы заняты тем, что ищем уцелевшие вещи. Копаемся в развалинах лагеря, чтобы спасти хоть что-то.
– Но если айсберг невелик… – голос Гунвальда заглушили статические помехи. Но он, похоже, и без того сходил на нет.
– Не поняла тебя. Повтори.
Шорохи статических разрядов.
