– Серьёзно? – поглядывая по очереди то на одного, то на другого, говорю я. – Вот вы работнички! Косой, ну с этим и так всё ясно, он только о бабах и может думать, а ты-то чего? Ты ж на дело вроде идёшь? Или что, хочешь меня к Чёрному привезти?
– Косой, ты чё, её знаешь? – ошарашенно спрашивает тот, что стоит чуть левее от меня.
Ясно, значит тот, что правее и есть Косой. Он щурится и сплёвывает мне под ноги, а лицо у него такое, что если бы мне не было ужасно страшно, я бы расхохоталась. Явно озадачен человек.
– Я не понял, ты кто такая?
– Ты откуда его знаешь? – интересуется тот, который не Косой, но на самом деле сейчас выглядит так, что эта кличка ему бы тоже подошла.
– Ладно я, вас же лохов вся мусарня знает. В Андреевке уже небось поляну накрыли, ждут, когда вы хабар привезёте. Хотя, может и на хате засаду устроили. Врать не буду.
– Это чё за подстава?!
– Бля, Чёрный слил!
– Сука, Чёрный!
– Мурка, бля, ментовская!
– Надо по ходу ноги делать! Может и Артист, кстати, лягашам стукнул.
– Её с собой, нах…
Радиоэфир перегружается обрывками фраз.
– Слышь, Косой, надо её с собой брать, по ходу кипеш крутой намечается, – говорит тот, что слева от меня. – Пусть ответит, если чё.
– Скудоумные, – наступаю я, шкериться вам надо, когти рвать, или как вы там говорите на своём языке поганом. Чёрный Артиста сдал, ну и тот соответственно молчать не стал, так что, как говорится, праздник к нам приходит.
– Чё?
– Уходить вам надо, вот чё.
– Чё ты гонишь, сука? – щерится Косой и кивает в сторону своего дружка. – Ну-ка, если такая умная, скажи, какое у него погоняло.
– Хрящом его вообще никто не называет, только я и знаю это погоняло – раздаётся в эфире.– Попробуй угадай.
– Хрящ, – повторяет другой голос.
– Хрящ, – говорю и я.
Наступает тишина, нарушаемая только стуком моего сердца. Мне кажется, эти разбойники обязательно его услышат и поймут, что я всё сочиняю. Чтобы заглушить этот стук я продолжаю наседать:
– Фургон ваш засвечен, пешком уходите. И вот что, меня не ищите. Я вас сама найду.
– Да ты кто такая?! – начинает истерить Косой.
– Узнаешь, когда время придёт, – бросаю я, держась из последних сил. – Всё, волчата, пошли отсюда!
Они медленно отступают. Вот уж, действительно, волки. Или даже гиены…
Как только они скрываются за заснеженными деревьями, я поворачиваюсь и со всех сил несусь ко «Дворцу», сияющему огнями прозрачных стен и посылающему в ночь громкие звуки праздника. Добежав до спасительной крепости, я тут же собираюсь вызвать такси, но замечаю деда Мороза, стоящего на огромном балконе, нависающем над входом в комплекс.
Он стоит спиной ко мне и меня видеть не может. Зато я его прекрасно вижу. Нашёлся, миленький! Ты-то мне и нужен!
– Де-душ-ка! – кричу я изо всех сил. – Дедушка!
Но, судя по всему, он меня не слышит. Он вдруг резко пригибается и прямо над ним, там, где он только что стоял появляется какой-то быстро летящий предмет. Я не успеваю рассмотреть, что это такое, потому что он летит прямо в меня, и теперь уже мне нужно пригибаться.
Пытаясь увернуться, я поскальзываюсь и падаю на заснеженную дорожку. Белый синтетический парик летит в сторону, а сама я растягиваюсь во весь рост. Я тут же вскакиваю и с удивлением смотрю на маленький оранжевый шарик. Это что… мандарин? Ну да, самый обыкновенный мандарин.
Я поднимаю голову и вижу, как дед Мороз уворачивается от следующего снаряда, а потом, сорвавшись с места, бежит и скрывается в здании. Позабыв о парике, я бросаюсь за ним. Поднимаюсь по ступеням, врываюсь в фойе, а оттуда на большую лестницу.
