Теперь я, переняв эстафету от своего отца, превратилась в бессменного часового Чистых прудов, по которому можно было сверять часы. Заступала я на дежурство в шесть вечера, а уходила в семь. Мне повезло: начиналось самое тёплое время года, и у меня не возникало проблем с неласковыми погодными условиями. Наоборот, каждое такое дежурство превращалось в прекрасную прогулку, в самый настоящий праздник, за исключением тех дней, когда мне нездоровилось и хотелось поскорее вернуться домой, чтобы полежать с книжкой на диване. Но я ни разу не спасовала, ведь Владимир Петрович мог прийти именно в тот момент, когда бы я смалодушничала и прогуляла своё дежурство. Правда, в отличие от своего отца, я более свободно перемещалась вдоль пруда, а не стояла на одном месте, а чаще – сидела на лавочке. Спустя месяц я догадалась брать с собой ролики и теперь накручивала вокруг пруда круги.
В один из таких июньских погожих дней подошёл ко мне незнакомый парнишка приблизительно моего возраста и спросил:
– А ты – Настя?
– Да… но откуда тебе известно моё имя?
– Я от Владимира Петровича. Он хочет тебя видеть.
– А сам он почему не приходит? Он болен?
– Да, он в больнице… Дела его неважны, поэтому он и прислал меня.
– Тогда поехали! Говори адрес! – я прямо в роликах вышла на бульвар и принялась голосовать.
– А ты кем приходишься Владимиру Петровичу? – спросила я паренька.
– Я его племянник – Ваня.
– А что с отц… с Владимиром Петровичем?
– У него двухсторонняя пневмония, началось всё с обычной простуды, когда он попал под ливень и сильно промок.
– Я даже знаю где. А что говорят врачи?
– Он вроде бы пошёл на поправку, но вчера произошло сильное обострение, всю ночь он задыхался, кашлял, повысилась температура… очень высокая… Доктор ничего не гарантирует…
– Он поправится! – сказала я решительно. Ваня посмотрел на меня удивлённо.
– Боюсь, что мы можем не успеть…
– И не только успеем, вот увидишь, Владимир Петрович должен поправиться!
Сразу же затормозил жигулёнок, мы запрыгнули в него и попросили водителя, немолодого мужчину, ехать насколько возможно быстро до больницы, адрес которой продиктовал Ваня. На наше счастье, это было не так далеко, и уже минут через пятнадцать я, всё так же в роликах, помчалась к больничному крыльцу. Молниеносно миновав грозный окрик охранника, я запрыгнула в лифт и уже катилась по коридору, оставив позади себя и Ваню, и возмущённые голоса по поводу моего внеурочного вторжения. Я знала номер палаты, но понятия не имела, в какой стороне она находится, поэтому поехала наугад. Интуиция меня не подвела, и я притормозила аккурат перед дверью с номером 315. Только я прикоснулась к ручке, чтобы отворить её, как из палаты навстречу мне шагнул рослый доктор в зелёном халате и такого же цвета высокой шапочке. Лицо его было измученным и выражало вежливую скорбь.
– Что с Владимиром Петровичем? – взволнованно закричала я.
– А вы, девушка, кем ему приходитесь?
– Дочка я! Пустите меня к нему!!!
Доктор усилил трагическое выражение лица и беспомощно развёл руками.
– Я сожалею, но Владимир Петрович только что сконч… Не дослушав, я отпихнула этого верзилу-врача и, по-прежнему на роликах, устремилась к отцу.
В довольно просторной палате Владимир Петрович неподвижно лежал один на кровати. Лицо его было бледным, но спокойным. От него тянулись многочисленные трубочки и проводки к аппаратам, стоявшим вокруг. На дисплее одного из них, издававшего характерное пронзительное пищание, я заметила ровную зелёную полоску. Нет, не может быть! Только не сейчас, когда я нашла тебя! Господи, сделай так, чтобы отец не умер! Прошу тебя!
