– Это превратилось для меня в самое настоящее испытание. Я потерял чувство, мне кажется, скоро потеряю и жену, она может уйти, а я не перенесу этого. Мне хочется вернуть то время, когда замирало сердце, душа вздрагивала и трепетала от одного её лёгкого прикосновения, от телефонной трели, от еле уловимого дыхания… Я сильно любил её, а потом всё куда-то исчезло.
– Что ж, я помогу вам, но для этого мне надо будет узнать вас поближе, я должен проникнуть в суть вашей истории, именно вашей, и ничьей другой. Иначе я не смогу. Беата вас проводит в комнату для гостей, у меня вы пробудете ровно столько, сколько потребуется для решения вашей проблемы.
– Но я вырвался к вам всего на три дня, у меня дела, работа.
– За один или два дня я ничего не смогу сотворить! Ведь для того, чтобы помочь вам, мне необходимо почувствовать вас, услышать ваши ускользнувшие чувства – а это непросто и требует более длительного общения. Вначале я накапливаю эмоции, а уже потом следует сама работа, которая тоже требует временных затрат.
Мне стало неловко, что чужой человек подарит мне неделю своей жизни. Его бизнес должен быть дорогим. Я спросил его о цене.
– Не беспокойтесь, с каждого я беру по его уровню доходов, у меня нет чёткой таксы. И потом, я не живу материальным и не коплю богатство, у меня всё есть. А помогать людям и при этом получать удовлетворение – моё хобби. Денег у вас хватит – последнее не заберу.
– А бывает так, что к вам обратились сразу несколько человек и времени для всех у вас не хватает?
Вацлав глубоко вздохнул, затем встал и принялся набивать табаком свою трубку.
– Вы будете удивлены, но такого не случалось. Почему? Ответ напрашивается только один.
– И какой? Я заинтригован.
– Очевидно, то, что я делаю, действительно нужно людям, и я на правильном пути. И мою помощь нельзя поставить на поток и сделать массовой. Поэтому больше мне не дают.
– Вы имели в виду не финансы – я правильно понял?
– Отнюдь. Давно заметил, что объёмы нашей деятельности чётко и планово регулируются. И большего, чем вы в состоянии сделать, от вас никто не потребует.
– Но люди ведь часто не понимают этого и могут требовать…
– Нет, этого не случается. Во всяком случае, со мной. Ну так не будем терять время. Расскажите мне о ней. О вашей любви, о том, что в ней было особенного, необычного. Я попытаюсь представить…
Вацлав откинулся на спинку высокого кресла и прикрыл глаза. Комната наполнилась нетерпеливой тишиной, потрескивали лишь в камине дрова.
Я приступил к повествованию.
– С самой первой минуты, как только я увидел Марусю, или Марочку, как я называю свою жену, в мою жизнь ворвалось волшебство…
И так без остановки до самого расставания. Как искрящийся и обжигающий льдом снежный ком. Как жаркое дыхание летнего вечера, опьяняющее умиротворением и тревогой одновременно.
Она заполнила собой всё моё предыдущее пространство, весь мой непростой и богатый мир. До Маруси я жил счастливо и разнообразно, никак не скучал, имел огромное количество друзей и интересов, крутился, везде поспевал и зарабатывал неплохие деньги за мои выступления. Я музыкант – играю на саксофоне.
Этот мой мир не то чтобы рухнул – его заменили на другой.
Потом мы открывали вместе этот новый совместно построенный мир. Начались самые счастливые годы познания и проникновения друг в друга. Нам было вдвоём хорошо и комфортно, мы не ссорились почти никогда. Наоборот – защищали и поддерживали друг друга от остального враждебного, как нам казалось, мира. По отношению к двум любящим всё остальное кажется априори чуждым. С Марочкой мы ощущали нечто вроде душевной экзальтации: редкое состояние, когда происходит небывалый эмоциональный взлёт, трепет и легчайшее щекотание от прикосновения душ. Не знаю, как можно ещё это объяснить, все слова будут неудачными. Возможно, это передать может только музыка и вам это удастся сделать. Пан Йенек сидел не шелохнувшись, всё так же наклонив голову набок, внимательно слушая, или же, напротив, пребывал далеко от моей болтовни, а сам думал о чём-то своём, возможно, уже тогда он почувствовал первые аккорды нашей любовной симфонии.
