Легенда о Фейлель - страница 40

На следующий день к Эливейн постучался сэр Даниэль.

– Конечно! – откликнулась она. – Заходите. Доброе утро.

– Доброе утро, девочка, – ласково проговорил Даниэль. – Рад, что тебе лучше… Но я не один.

Вслед за хозяином Замка вошла женщина, очень красивая. Её смуглой золотистой упругой коже могла бы позавидовать любая кокетка. Каштановые густые кудри были убраны назад. Ясные синие глаза смотрели грустно. На вид вошедшей нельзя было дать больше тридцати-тридцати двух лет. Эливейн почему-то сразу поняла, что женщина старше и что это мать Вивьен, хотя дочь на неё не походила вовсе.

– Здравствуйте, – улыбнулась девушка гостье. – Я искренне рада познакомится с вами.

– Моё имя Эмма, – ответила женщина. – Эмма Тору. Эливейн кивнула и предложила пришедшим присесть.

– Мне давно надо было рассказать вам подробно, – проговорила она. – Простите. И спасибо, что вы столько терпеливо ждали…

– Нет, нет, – протестующе остановил Эливь Даниэль. – Мы пришли не за этим.

– Вивьен и Ролив собрались пожениться. Через шесть дней. Мы хотели отложить свадьбу… Мало прошло времени… И вы… – пояснила госпожа Эмма.

– Нет, – покачала головой Эливейн и взяла руки мадам Тору в свои ладони. – Не надо откладывать. Не надо мучить их ожиданием… И… Динаэль сам предсказал им дату…

Даниэль облегчённо вздохнул.

– Тогда понятно, – сказал он, вставая и собираясь уходить.

– Подождите, пожалуйста, – попросила Эливейн. – И вы, госпожа Эмма, тоже.

Даниэль опустился обратно в кресло.

– Я готова, – проговорила Эливь, – и должна рассказать всё о себе и Динаэле. И вам, сэр, и вам, мадам. Ибо то, что сделал и хотел сделать Дин, касается не просто Чёрного Колдуна со злым сердцем, а ещё и человека Торубера, в котором, по убеждению Динаэля, есть добро, способное спасти его душу. И, возможно, к этой мысли Дин пришёл именно благодаря вам, госпожа Эмма, благодаря вашей, пронесённой сквозь годы и беды любви к вставшему на дурной путь человеку, любви, о которой я и не подозревала, пока не увидела глаза вашей дочери…

Мадам Тору даже с некоторым удивлением посмотрела на столь юную, но такую наблюдательную и мудрую особу.

И Эливейн рассказала, подробно, без лишних эмоций, всё, начиная со своего переезда с отцом из северных краёв и сватовства Торубера и заканчивая появлением в Долине на руках у Ролива.

Она говорила тихо и, казалось, спокойно. Но и Даниэль, и Эмма Тору понимали, чего стоит ей заново пережить трагические события последних недель. Однако они видели, что Эливейн решилась поведать вслух свою историю, где за такой короткий срок произошли и великие радости, и великие беды. Девушку слушали, не прерывая вопросами и соболезнованиями. И Эливейн была благодарна Даниэлю и Эмме за чуткость. Наконец она довела повествование до конца и устало закрыла глаза.

– Спасибо, девочка, – прошептал хозяин Замка. – Спасибо за всё. И за любовь к Дину, спасибо.

Мадам Тору помогла Эливейн лечь в постель и заботливо укрыла её одеялом.

– Отдохни, милая, – нежно сказала она. – Ты очень похожа на Дина величием сердца…

Уже в коридоре Даниэль взглянул в лицо госпоже Тору.

– Не смейте ни в чём винить себя, сэр, – тихо проговорила Эмма. – Совет принял верное решение: нельзя рисковать сотнями невинных жизней ради попытки спасти одну душу, да ещё столь запятнавшую себя злом. Лем сам встал на тёмный путь, и любое наказание им заслуженно… – с грустью произнесла она имя, которое мало кто помнил. – А Динаэль, – Эмма светло улыбнулась, – видимо слишком великодушен для нашего жестокого мира, – и невыразимая боль затуманила её глубокие синие глаза.