– В дом пройдите, Василий Михайлович, – приветливо пригласила хозяйка, – Сколько лет, сколько зим… У меня настоечка свежая поспела. На березовых почках. Очень от утомления помогает. Усталости как рукой снимает. Не откажите попробовать.
* * *
– Налей, Верка, для сугреву, – скомандовал с ходу участковый, едва перевалив грязными сапогами через порог дома.
Выпил служивый залпом стакан, крякнул, на табурет сел и обмяк разом.
– Ну, и дорога, твою мать… – повело его, – Еле добрался. Мотоцикл на первом километре увяз. Пришлось бросить. Пешком пер. Лесом. Один. По грязи. К березе прислонил и пошел. Надеюсь, не сопрут. Реку так разлило, твою мать… Думал по мосту пройду, а и хрен тебе. Чуть не утоп. Как хряснет подо мной. Еле выплыл, твою мать… И когда только вы все сдохнете?
– Не дождешься. Сто лет будем жить, – срезала хозяйка, – Что расселся, ноги растопырил. Приберись. В дому чай, не в стойле. В сенях шинель скинь. Весь пол загваздал. Натоптал, черт лохматый. Влез весь грязный. Вечно одни неприятности от вас, от милиции.
Обменявшись дружескими любезностями, Вера Сергеевна заставила блюстителя порядка отнести шинель в сени и снять сапоги, после чего пригласила отобедать. Гость охотно согласился, разулся и долго фыркал возле рукомойника, оттирая грязь с различных частей тела и казенного обмундирования. Его мокрые носки хозяйка вывесила над горячей плитой, дав взамен стоптанные кожаные тапочки мужа.
Через окно кликнули Афанасия. Тот по-прежнему продолжать греться на солнышке и только махнул рукой. Без меня, мол, не хочу.
– А ведь мы тебя ждали, Василий Михайлович, – начала разговор хозяйка, ставя перед участковым тарелку горячих щей, – Марья сказала, что сегодня ты будешь.
– Так и сказала? Кто сказал? – удивился участковый, примеряясь алюминиевой ложкой к первому.
– Давеча Надежда наша померла. Посылать за тобой хотели. А кто пойдет? Сам говоришь, дорога плохая. Вот она и говорит, как поминки справим, так ты сам к нам и явишься. Сказала, и вот он ты. Поминки только вчера справили. Помянули, вот ты и пожаловал. Кушай, пока горячее.
– Вот как… Так и сказала? Вот ведьма. Постой. Кто, ты говоришь, помер?
– Надежда. Третьего дня. Похоронили вчера. Поминки, говорю, вчера справили. Вот ты и явился, – пояснила Вера Сергеевна.
– Как это померла? Как это схоронили? А труп где?
– На кладбище, как ему и положено. Где же ему еще быть?
– А кто освидетельствовал? А справка!
– Никто. Так никто же пройти не может. Распутица. Сам, говоришь, чуть не утоп. Не лежать же ей в избе до самого лета. Тебя не докличешься. Телефона у нас нет. Убивай нас тут всех, никто не услышит. Вот и похоронили. А ты как думал? Тебя ждать будем? Да, ты не думай чего. Она сама померла. Все видели. Как положено. Легла спать и померла. От старости. Не веришь, у людей спроси.
– Кто тело нашел?
– Соседка ее, Тоська. Прибежала, померла, кричит. Мы все пошли. Дед мой через окно в дом пролез, дверь открыл. Мы вошли. Она на кровати лежит, вся холодная. Мертвая совершенно. Мы обмыли ее, как положено, и вчера схоронили. Вот и все.
– Ну, вы тут даете?.. Я же пришел показания с нее снимать.
– Какие еще показания?
– Начальник послал показания снять по поводу вашего чертова кабеля, который у вас на хрен срезали. Она заявлениями всю прокуратуру замордовала. Вот меня и послали.
– Так ты бы еще лет через пять пришел. Мы бы тут как раз уже все перемерли. Проснулся. Здравствуйте. Кабель поди лет десять назад срезали. А ты когда явился?
