Женщина так и подалась в ее сторону.
– В трактир, говоришь? Засиделись? Ах ты!.. Ну-ка домой! Ах, Стэн! Ах, молодчина!
Джо и Нэнси торопливо шмыгнули в дверь.
– Пожалуй, тетушка, я завтра к вам загляну. – Стэн суетливо полез в карман и достал завернутые в тряпицу монеты. – Вот. Пересчитайте – довольны останетесь. А я лучше завтра…
– А это еще кто? – Мать Нэнси кивнула на Тома.
– Это?.. А это дружок мой, из Рэдлвулда. Помог нам покупателя найти. Само собой, он у меня заночует.
– Башковитый парень ты, Стэнли, – усмехнулась тетушка Мэри. – Да и дружок твой, видно, тебе под стать: из самого Рэдлвуда сюда ночевать поперся.
С этими словами она скрылась в доме и захлопнула дверь.
– Уф! Пронесло, кажись, – подмигнул Стэн. – Айда ко мне: подкрепимся.
Лачуга Стэна была маленькой и чистой. А у радушного хозяина так и чесался язык поболтать о недавней драке. Стуча кулачищем по столу, Стэнли доказывал, что он вовсе не сплоховал. А если и сплоховал, на то имелись причины. Причин, само собой, набралось изрядно. И Том, уже засыпая, едва слышал, как Стэн приводит все новые и новые.
Рано утром Нэнси принесла им козьего молока и свежих лепешек. Искоса взглянув на жениха, она фыркнула:
– Ну и красавчик! Приснится такой – упаси Боже!
Левый глаз Стэна почти совсем заплыл, лицо было в ссадинах, а на скуле сверкал огромный синячище.
Том обошелся без единой царапины, хотя у него чувствительно побаливали бок и плечо.
– Везет тебе, – вздохнул Стэн. – А мне с такой мордой лучше не высовываться. Скажи матери, Нэн: прихворнул, мол, Стэнли.
Наскоро поев, Том стал прощаться. Стэн и Нэнси вышли его проводить.
– И чего тебе в этом Рэдлвуде? Пожил бы тут.
– Я еще забреду к вам, Стэн.
– Приходи, Том, – тихо сказала Нэнси, заливаясь румянцем.
– Обязательно, Нэнси. – Глимен улыбнулся и пропел:
Вороны каркали беду,
но, плюнув на ворон:
«Я к вам приду! Я к вам приду!» —
поклялся рыцарь Джон.
И помахав на прощание рукой, Том бодро зашагал по тропе через лес. Солнце, чуть поднявшись над макушками деревьев, уже начало припекать. Том решил идти не по самой тропинке, а рядом – под прикрытием листвы. Так было немного прохладней, но все равно хотелось пить. Однако и глименам порой судьба улыбается: сквозь несмолкаемый птичий гомон вдруг явственно донеслось журчание воды. И вот уже Том наклоняется к прозрачному ручью и пьет, пьет…
Внезапно в нескольких шагах раздались приглушенные голоса: «Неизвестно, по зубам ли ему кость.» – «Раскусит. Он набит золотом, как…» – «Ты-то почем знаешь?» – «Я ж тебе толкую: Носач как раз стоял под дверью.» – «Носач соврет – недорого возьмет.» – «Только не в ущерб своему барышу». Говорившие примолкли, их шаги прошелестели совсем рядом. Лежа у ручья на животе, Том замер. От неизвестных его прятала высокая трава. «Ладно, – вскоре произнес один из голосов, – я это дело обмозгую.» – «Дело не терпит. Надо торопиться!» – с досадой возразил второй. – «Вот-вот, поучи меня. Тебе, видать, ума девать некуда.» – «Я не учу, Клем. Я только…» – «Но если Носач все это наплел, я вырву ему язык. А тебе отрублю уши, чтоб знал, кому верить. Понял?» – «Да понял, Клем, понял! Ставлю уши в заклад»… Голоса стали удаляться и скоро утонули в щебете птиц.
Том проворно вскочил и отправился своей дорогой. Он сразу догадался, что судьба свела его с тем самым Длинноруким Клемом, имя которого с ужасом повторяли вчера в трактире. Жаль, не удалось его разглядеть. Но, правду сказать, спасибо и за то, что сам ему на глаза не попался. Оттуда, где разбойники строят свои козни, глимену надо шустрей уносить ноги: скоро там будет не до веселья. Может, как раз поэтому путь до Рэдлвуда не показался Тому слишком долгим. От лепешек Нэнси давно не осталось ни крошки, ненасытное брюхо, однако, вовсе не желало с этим мириться.
