– Я помню, Ирсен. Но у меня вряд ли получится: роль кающейся дочери не для меня. К тому же, среди разодетых сестриц я буду смотреться как черная ворона.
– Ну, если они будут разодеты в такой час, то только в пижамы и ночнушки: время раннее, и нормальные люди еще нежатся в теплых постельках,– усмехнулся Ирсен.
– Да… незваный гость, да еще с утра, хуже иноземца. Может у отца с утра будет настроение лучше, если его разбудить пораньше… – Попыталась улыбнуться Вейм.
– О да.… Если король в городе, значит, они домой вернулись далеко за полночь. Вейм, помнишь себя с утра, когда после возвращения из похода поднимали? Твой оруженосец в комнату боялся входить. Я никогда не видел твоего отца, но, думаю, норов у него будет покруче твоего.
– Может подождать до обеда?
– Ты боишься встретиться с отцом, а Вейм?– Положив на плечо девушки тяжелую мозолистую ладонь, усмехнулся рыжий Ирсен.
Вейм вздохнула.
– Ничего… ничего. Ойра всю ночь молила богов о помощи, так что все будет хорошо. А вот и Хаген с сундуком!
– Я возьму Хагена, и близнецов Мартти и Матти, Олли Долговязого и Отти Оруженосца. Остальные останутся на корабле.
– Захвати Ойру. Ведунья не помешает.
– Нет. Моему отцу не стоит знать, что у нас есть люди, говорящие с богами. А теперь слушай наказ. Придут за налогом на стоянку: расплатишься. В город пока не выходите. Как будет что-то известно, отправлю Отти.
– Ну что ж, тогда да помогут тебе Богини Судьбы.
– Да будет так, – Вейм кивнула на прощание и накинула капюшон.
Женщина спустилась по трапу. Миновала портовых рабочих, перетаскивавшие тяжелые тюки с тканями с торгового судна на телеги, запряженные взмыленными лошадьми, кучку портовых пьяниц самозабвенно режущихся в карты, двух ругающихся трактирных девок и, смешавшись с толпой грузчиков, чернорабочих, матросов, и паломников миновала ворота. Охрана ворот тщательно досматривала повозку с вином, управляемую толстым монахом в коричневой рясе, настоятельно требуя от него проездные документы в виде фляжки старого доброго монастырского вина. Святой отец в ответ на плохо скрываемые просьбы выдать немножко винца отчаянно ругался, как пьяный боцман, но движимые похмельем солдаты были настойчивы. Видимо, не только благородные господа праздновали приезд короля. Группку из шести человек в серых плащах с носилками, на которых под тряпьем лежал кованый сундук, так никто и не досмотрел.
Город спал. Его узкие кривые улочки змейками извивавшиеся от городской площади до замковых ворот были тихи и пустынны. Дом, которым владела семья Вейм, находился рядом с замком, подальше от городской площади с ее толчеей и рынком, ремесленных кварталов, складов, квартала удовольствий и пропахшего рыбой порта, поближе к остальным родственникам. В этом доме постоянно жила одна из теток Вейм, Эйтель Прекрасная, несмотря на всю свою красоту и всеобщее обожание так и не вышедшая замуж. Сей факт, несколько не смущавший ветреную Эйтель менявшую любовников как перчатки, служил постоянным предметом скорби для остальных родственников. Все женщины из рода Эрика Таммивильского жалели «несчастную» Эйтель и, останавливаясь у нее погостить, обязательно ставили свечи во всех местных храмах, чтобы боги даровали ей хоть какого-нибудь мужа.
– Заперто, – проговорила Вейм, постучавшись в низенькую, практически с нее ростом, дверь.– Придем попозже.
– Спят, наверное, – пожал плечами Хаген и забарабанил в дверь рукой одетой в тяжелую кованую перчатку. – Теперь нет.
